ЛЕГЕНДА О КАМНЕ, О ЧЕЛОВЕКЕ И ПРАВДЕ

О путник, если на твоем пути лежит камень — убери его! Пешеход, споткнувшись, упадет, конный — ранит коня... О путник, если увидишь надмогильный камень — остановись, почти память умершего... О путник, если путь твой преградит камень, обойди его — этим ты обережешь себя. Камень нужен человеку, чтобы не разрушать, а строить. Нет лучшего амулета, чем камень,— он отвращает зло и бедствия. Здесь и будет рассказ о камне, о человеке и правде. 

В земле черкесов на берегах двух рек, Афипсы и Шебжи, с неизвестных времен лежал Черный камень, сброшенный с могилы джинна-падишаха, что находится у истоков Энджик-Су.

Чтобы умерший никогда не тревожил живых, на могиле его нужно поставить камень — иначе живые будут в постоянном долгу перед ним. Таков обычай, и так ведется среди всех народов. Но черкесы не верили, что джинн-падишах умер. Почему рушились на дорогах скалы, потоки воды смывали поля и сады, обвалы засыпали скот?., Кто посылает холод, зной и ветры?.. Откуда столько болезней, вражды между племенами, голод и нищета?.. Это он, джинн-падишах, виновник всего — он расточает несчастья и отнимает радости...

Когда джинн-падишах на неведомом черкесам языке поднимал крик — все умолкало. Лес переставал шуметь листвою, реки — водами, поля и луга — цветами и травами, Птицы прекращали свой щебет, звери — рев, люди — говор. Наступала тишина, и в этой тишине голос джинна-падишаха гремел, словно горный обвал. Тогда деревья ниже склоняли ветви, птицы прятали головы под крыло, люди уходили в жилища, плотно закрыв двери.

Все мысли, все желания и надежды народа: о, если бы поднять Черный камень к истоку Энджик-Су! Поднять и положить его на место погребения джинна-падишаха. Тогда все изменилось бы к лучшему,..

Народ считал, что поднять Черный камень дано только Тлепсу. Но Тлепса давно нет. Его священная могила в лесу Гучипце-Говашх полита слезами сородичей и заклята врагами.

Вещий и могучий Тлепс был кузнецом. Он ковал мечи, которые сносили леса, рассекали горы. Умирая, Тлепс оставил народу свой меч. В народе говорится: «Рука, обронившая меч, отсохнет». Меч, кованный Тлепсом, был однажды выбит из рук его сородичей джинном-падишахом. И с тех пор народ жил в ожидании великих бедствий.

Шло время. Черкесы обращались к Trapyljl, ища в его имени успокоения и защиты. Но ни защиты, ни успокоения не находили. Черкесы жили в обмане, принимая обман за правду.

Насколько хватало сил, они боролись с джинном-падишахом. Но джинн-падишах, завладев мечом Тлепса, легко одерживал победы. Он поднялся к верховью Энджик-Су и посылал оттуда всякие беды.

— Созвать заучу,— потребовал народ от лте-губзы-каь", славного Темир-Казека,

— Будет зауча! — отвечал Темир-Казек.

После девичьего праздника — подарка цветов — на зеленом холме, освященном прахом прадедов, собрались все черкесские общины, племена и народы. Среди прибывших юношей отличались двое: один Шрухуко-Тугуз — своей красотою, другой — Аксак-Ач1'" — своим уродством.

Шрухуко-Тугуз происходил из рода Казеков, и аталы-ком его был знаменитый Супако. Он дал ему имя, он носил его на своих плечах, распевая ему боевые песни; он обучал верховой езде и стрельбе из лука. Шрухуко прибыл на заучу пятикратно вооруженныйт на буланом коне.

Аксак-Ач — сын пастуха. Он не имел аталыком знаменитого наездника, ибо родился больным. Все вооружение Аксак-Ача составляли праща да рогатый посох. Аксак-Ач был хромым и к тому же кривым. Коня своего не имел.

Храбрый витязь — язык народа — Темир-Казек от имени зауча и своего приказал всем наездникам объединиться и отправиться для встречи с джинном-падишахом.

Не имеющий коня Аксак-Ач подошел к Темир-Казеку и попросил его:

— Пошли и меня. Я тоже хочу сражаться вместе с другими.

Казек, взглянув на кривого, ответил:

— Занимайся тем, чем занимался твой отец,— паси скот.

Аксак-Ач, тая обиду, отошел прочь,

Скоро по всей земле черкесов разнесся стук железных молотков, отбивающих наконечники копий, лязг стальных клинков, оттачиваемых на гладких камнях, звон посеребренных стремян, свист крученых арканов.

Скоро разнеслись и девичьи песни, провожающие наездников в далекий путь.

Аксак-Ач не занялся делом своего отца, а избрал себе ремесло Тлепса: стал кузнецом и каменотесом. Нашел неподалеку от селения, в котором он жил, пещеру, сволок в нее большие камни и принялся их обтесывать, чтобы после украсить именами героев.

Долго черкесы ждали возвращения наездников, посланных к истокам Энд/кик-Су. Наконец вернулся Шрухуко — и только один.

Мать встретила его вопросом:

— Где твои товарищи?

— Мои товарищи погибли в бою с джинном-падишахом.

— Почему же вернулся ты?

— Я добил джинна-падишаха, бросил его в яму, засыпал землею и утвердил на месте его погребения большой Черный камень...

— Ты поступил как достойный сын народа!

Сородичи, друзья и односельчане Шрухуко-Тугуза, узнав о победе над джинном-падишахом, принесли жертвы в честь Зелькута.

Возвращение Шрухуко совпало с праздником Созери-са. О, это к счастью! Известно, что Созеркс, отправившись пешком по морю, вернулся; значит — кому суждено остаться живым, тот останется! Черкесы свели молодого наездника и его исхудавшего за долгий путь коня в священную рощу. Деревья, обвешанные старинным оружием склоняли свои ветви, когда они двигались между ними. Шелест листвы сливался со звоном серебра, стали и железа. Множеством приношений наполнилась роща.

— О Созерис, ты ходил пешком по морю —ты вернулся! Так вернулся и наш посланец! — пели девушки.

Храброго Шрухуко-Тутуз а черкесы окружили почестями, ему подарили лучшего во всей земле черкесов коня, лучшее оружие. 

Властитель Анапы Гасан-паша усыновил Шрухуко, Племянник Гасан-паши Седр-Азам послал к нему гонцов с приглашением приехать в Стамбул. Шрухуко, собрав веселых своих товарищей, отправился в дальний пугь. Седр-Азам приветствовал гостей с падишахской пристани на виду у всего сераля. Стамбул устроил празднество в честь Шрухуко-Тугуза.

А пока Шрухуко веселился в чужеземной стране, в земле черкесов произошли беды: солнце спалило посевы, в садах червь пожрал плоды, на дорогах рушились скалы.

— Нет, джинн-падишах не умер! — говорили черкесы.

В одну из гроз с верховья Энджик-Су, трижды ударившись о землю, упал Черный камень. Со всех сторон к месту его падения, к берегам Афипсы и Шебжи, съехались черкесы.

— Пока этот Черный камень не будет поднят на могилу джинна-падишаха, до тех пор черкесы будут испытывать несчастья! — сказал лте-губзык.

И правда: с того дня, как упал камень, беды умножились.

— Скорее на кладбище начнут шептаться могильные камни, чем найдется такой человек, который поднимет эту каменную глыбу,— говорили черкесы.— Если кому

это и было по силам, так только Шрухуко.

И верно: равного ему по силе человека не находилось, хотя с того дня, как упал Черный камень, прошло много времени. Черкесы жили в ожидании возвращения Шрухуко, претерпевая голод и нужду. А Шрухуко все не возвращался.

— Он забыл свою землю! — сказал однажды Аксак-Ач и предложил общими усилиями поднять камень.

Но черкесы, взывая к силе и милосердию Тгара, не послушались хромого каменотеса.

Trap же остался безучастным. Черкесы уже перестали доверять его силе. Trap — так решили они — не имел уже той власти, что раньше. Видно, и боги стареют! Аксак-Ач по-прежнему работал в своей пещере. 

О нем можно было сказать: «Он прожил в своей пещере триста девять лет». Однажды, потеряв надежду на возвращение Шрухуко, Аксак-Ач высек на Черном камне такие слова: «Кто хочет сделать народ счастливым, пусть примет на свои плечи этот камень и отнесет его к могиле джинна-падишаха».

Первый, кто увидел эту надпись, был бедный пастух. Опершись на посох, он долго стоял перед камнем, читая высеченные на нем слова. Придя в селение, он передал их встречным: молодым и старым, богатым и бедным.

Молодые сказали:

— Видно, кривой задумал посмеяться над нами. Ну, кому под силу поднять этот камень?.. Если не можешь сделать сам, не заставляй других...

Старики сказали:

— Урод учит людей! Где это видано? Пусть сидит как сидел в своей пещере и стучит молотком, Не ему указывать народу!

Богатые сказали:

— Видно, времени у нашего хромца много, если он оставляет свою работу и берется за ненужное дело!

Бедные сказали:

— Найдется ли такой человек, который отнесет Черный камень?

На другой день, когда бедный пастух гнал скот из селения на пастбище, он опять остановился у Черного камня. Надпись на камне увеличилась: кроме тех слов, что были высечены раньше, он прочел: «Кто бы он ни был, из какого бы племени ни происходил, но если он отнесет этот камень — слава ему...» Пастух-не вернулся в селение передать сельчанам написанное, а, гоня скот, пошел на пастбище, раздумывая над прочитанными словами.

Вечером он слышал в селении разговоры молодых и старых, богатых и бедных.

Молодые говорили:

— Косоглазый позорит нас! Старые говорили:

— Но иноплеменнику мы не позволим коснуться камня. Богатые говорили:

— Косоглазому нужно меньше платить — тогда он будет больше работать!

Бедные говорили

— Скорей бы нашелся такой человек! 

На другой день пастух прочел на Черном камне новые слова: «Привет тебе, путник, вступивший ногами на эту землю!.. Если у тебя острый взор, крепкие руки и ноги, мужественное сердце — будь решителен: подними камень!.. Народ воздаст тебе почет, ибо ты вернешь ему счастье...»

И снова по селению пошли разговоры.

Молодые кричали:

— Видно, косоглазый не кончил свои издевки! Старики качали головами:

— Косоглазый лишился рассудка!

Богатые требовали: :

— Как он смеет сулить почет путнику и счастье народу, не спросив у нас?.. Отнять у него молоток и долото и выгнать из селения!

Бедные повторяли:

— Скоро ли придет такой человек? Не попробовать ли нам самим поднять Черный камень?

Прошло много-много лет. В селении забыли о надписи, сделанной каменотесом. Сам Аксак-Ач состарился и с трудом держал в дрожащих руках молоток и долото. Односельчане часто видели его возле Черного камня — каменотес сидел здесь целыми днями, смотря под гору, на дорогу.

Однажды этими местами, преследуя уходящего тура, пробирался молодой охотник из другого племени. Аксак-Ач не побоялся остановить его и заставить прочесть надпись на Черном камне. Охотник прочел ее и спросил:

— Чья смелая рука высекла эти слова?

— Вот эта дрожащая рука,— ответил Аксак-Ач,— но когда-то она была крепкой...

— Что ж, я, пожалуй, попробую поднять этот камень!

Проходивший неподалеку пастух услышал слова охотника и рассказал о них в селении. Толпы народа устремились к Черному камню. Вперед вышел старик лте-губзык, славившийся своим добрым именем, умом и справедливостью,

— Ты — путник, значит,— наш гость и друг. Привет тебе! — обратился он к охотнику. Охотник скромно поклонился:

— Спасибо тебе, добрый человек, и твоему обществу.

Старик, указывая на пастуха, спросил:

— Правду ли говорит он, что ты собираешься поднять

Черный камень? Поднять и отнести его на могилу джинна-падишаха?

— Это правда,— ответил охотник.

Удивился старик:

— Ты человек другого племени и хочешь сделать нам то, что мы пытались и... не смогли. Ты знаешь, что тогда мы обретем счастье?

Охотник ударил ногою о камень.

— Здесь так написано...

Старик повернулся в сторону Аксак-Ачи:

— Это его слова — И ткнул в него палкой.

Охотник наклонил голову, задумался. Старики молчали.

— Джинн-падишах, который наносит вам беды,— этот джинн-падишах посылает те же беды и моей земле,— проговорил наконец охотник.— Хорошо, когда люди, говорящие на разных языках, начинают понимать друг друга.

— Говорит сердце, а язык только произносит.

— Мудрые слова дороже золота.-— И, показывая рукою на Черный камень, охотник сказал: — Я исполню ваше желание — подниму этот камень.

Старик удивился словам неведомого охотника:

— Дерзкий ты человек! Ты не больше, чем мы, и, верно, не сильнее нас.

— Это верно,— отвечал охотник,— я такой же, как вы. И, может быть, среди вас есть человек сильнее меня. Но он не хочет попробовать силы, а я хочу..,

— Осмеют люди такого человека, если он объявится! — сказал старик, ударяя посохом о землю.

— Решиться на жертву для блага народа — достойно. Разве у народа для решившегося на это ничего не найдется, кроме смеха?

— Сожаление позорнее смеха! Сожалеют о слабых, а смеются над безумными. Но безумие простят, слабость — никогда!

— Счастье дается сильным. Trap мучил вас обманами и страхом. Вы отказались от него. Джинн-падишах отнял у вас меч и, находясь в могиле, не оставляет вас в покое. Вы не можете от него отказаться — вам нужно убить его. А убить джинна-падишаха может только правда: она несокрушима и тверда. Как трудно нести камень, так же трудно нести и правду. И чем выше поднять и вознести правду, тем больше людей увидят и узнают ее. Не камень убьет джинна-падишаха — убьет его правда!

И, сказав так, охотник поднял Черный камень на плечи и пошел в горы легкой и твердой поступью, какой ходит тур по каменистым откосам. Первый, кто последовал за ним, был Аксак-Ач. За Аксак-Ачем пошли бедняки, за бедняками — молодежь. Старики, после долгого раздумья, пошли тоже. И только одни богачи остались на месте.

Когда охотник, поднявшись к истоку Энджик-Су, сбросил с могучих своих плеч Черный камень, все услышали, как земля приняла последний вздох джинна-падишаха, Криком радости огласили черкесы горы: джинн-падишах умер!.. Когда черкесы спохватились, охотника уже не было.

— Где он? — спрашивали они Аксак-Ачу.

— Он ушел,— отвечал каменотес.

— Не иначе как ему покровительствует сам МезитхЬъ,— решили черкесы.

А когда вернулись к себе — все изменилось, все стало иным, Горы имели другие очертания, реки — другое направление. Где раньше возвышались каменистые уступы — там цвели сады, колосились поля. Непроходимые тропы стали доступны, самые высокие вершины — близки.

— Охотник дал нам счастье! — говорили черкесы.

Аксак-Ач, обретший силы, начал без устали работать в своей пещере. Звонкие удары железа наполняли гулом черкесские ущелья, неслись через хребты к равнинам, терялись Б густой хвое лесов,

— Что он там делает в своей темной пещере? — спрашивали черкесы друг друга, прислушиваясь.

Молот одноглазого каменотеса звучал все громче и громче. Его удары были слышны всюду: в горах, долинах и ущельях..,

— Позовите его,— говорили старики молодым,—

пусть он выйдет из своей пещеры и скажет нам, что он

там делает.

— Мы не можем войти к нему,— отвечали молодые

старикам.

И тогда старики решили сами войти в пещеру. Подошел день избавления — праздник в честь избавления от джинна-падишаха. Старики вошли в пещеру каменотеса, темные и печальные. Аксак-Ач обсекал острым молотком подножье большой глыбы. Он оставил свою работу и взглянул на вошедших.

— Приветствуем тебя, Аксак-Ач, потомок Тлепса, и

желаем тебе долгой жизни!

Аксак-Ач поклонился.

— Я рад видеть под черными сводами моей пещеры великих и мудрых мужей.

Вошедшие спросили:

— Мы хотим узнать, что заставляет тебя неустанно стучать молотом?

— Память о человеке, помогшем обрести нам счастье! — ответил кузнец.— Я хочу запечатлеть на камне его мужество, силу и твердость. Кому народ передоверяет свою память? На чем пишутся имена героев?

— На камне! — сказали вошедшие.

— Вот я и хочу навечно сохранить его изображение.

— Но тебе известно, что новая вера наша запрещает это делать? Безумие лепить изображение человека и высекать его на камне!

— Кто не хочет отступить от веры — пусть скажет мне! — сказал каменотес.

— Мы все не хотим! — отвечали старики.

— Пусть любой из вас возьмет молоток и подойдет сюда...

Молоток взял самый древний старик и подошел к месту, указанному каменотесом. Аксак-Ач одним движением сдернул с высокого камня покрывало, и все увидели изображение охотника. Старик, державший молоток, опустил руку.

— Я узнаю; это тот самый охотник, что вел нас! — тихо сказал он.— Ради исполнения законов веры я должен разбить это изображение! Но пусть лучше гнев пророка обрушится на мою голову, чем мой молоток на это изображение. Я готов понести возмездие! И старик положил молоток на землю.

Аксак-Ач спросил:

— Кто поднимет молоток и нанесет первый удар? 

Но он не получил ответа. Тогда самый древний старик вышел вперед и сказал:

— Камень, что лежал у ворот нашего селения, напоминал нам о горе. Камень с изображением человека, уничтожившего джинна-падишаха, напоминает нам о счастье. Поставим же его на то место, где лежал Черный камень, ибо горе народа сменилось радостью!

И, устроив торжество, черкесы вынесли каменное изваяние к воротам селения. Они установили его на том месте, где лежал Черный камень,— отсюда любой путник может его видеть.