Черкешенки

«…Высокие, стройные, гибкие, – они точно светлый след оставляли за собою. Их маленькие руки и ноги вдохновляли турецкого поэта, и до сих пор в городах Малой Азии, когда встречаются такие у мужчин и женщин, анатолийцы говорят: у них в роду черкешенка. Капля ее крови очищала целое поколение. Их карие глаза полны выражения.

…во взгляде черкешенки ярко отражалась ее душа, ее чувство, все, что совершалось в ней, как бы порывисто, быстро, изменчиво это ни было. Ничем грубым не оскорбляла вас красота женщин в племени адыге.»

Вас. Немирович-Данченко

Красота Кавказа своеобразна, красота силы и сурового могущества. Нежны его краски, поэтичны и тонки очертания горных вершин, за зелеными горами выступают в снеговом величии неподвижные гиганты.

Кавказ – полный чарующих красот с пышной растительностью, чистой студеной водой и здоровым горным воздухом – прекрасен, с многочисленными равнинами, холмами и горами, лесами и целебными источниками, изобилует плодоносными деревьями. Воздух здесь благоуханный и чрезвычайно здоровый. Не потому ли француз Ферран полагал, что от этого происходит цветущая красота черкесов и черкешенок.В 1702 г. Клаус Пфефферкопф писал: «Адыги – стройный и красивый народ, особенно хороши женщины». Султан Хан-Гирей отмечал: «Черкесия блистала красавицами, как небо звездами в ясную ночь».

Кто только не писал о дивной красоте черкешенок: путешественники и ученые, географы и историки, этнографы и языковеды, военные и гражданские, писатели и поэты, художники и скульпторы, дипломаты и разведчики, отечественные и зарубежные исследователи, арабы и итальянцы, немцы и французы, поляки и англичане, турки и персы, славяне и евреи, адыги и грузины и др.

Красавицы были у всех народов мира. Вспомним Клеопатру – царицу Египта, известную своим умом и красотой; жену Луция Тарквиния Коллатину, прославленную своим очарованием и целомудрием.

В IV в. до н. э. древнегреческий поэт Аристинет дал описание красивой женщины: induitur Formosa est; Exuitur ipsa forma est. «Когда она одета, она прекрасна, когда раздета – сама красота».

У каждого народа свои понятия о женской красоте:

аварцы говорят: грудь белая, как сыр и серебро.- В горле льющаяся вода сквозит, т. е. горло прозрачное. Шея длинная как у турецкого кувшина. Походка как у дикой курочки. Ласкательно называют: красное солнце, свет моих глаз, мое серебро-золото, красное золото, ночью небо освещающая луна, золотистая голубка; небесная ласточка;

лакцы говорят: оленья шея; щеки, как яблоки; пальцы, как перья; золотые косы (Золотые косы при черных глазах почитаются верхом женской красоты у лаков, хотя вообще горцы не любят рыжих и питают к ним предубеждение).- Жемчужные зубы.- Девушка, как зажженная свеча, т. е. светит своею красотой;

акушинцы говорят: девушка с гладким лбом. Облупленная женщина, т. е. гладкокожая. Тонкая в стане девушка. Девушка, как красное яблоко. Девушка, как блоха, т. е. резвая, проворная, прыткая;

осетины говорят кусочек моего сердца, цветок моей жизни, черноволосая красавица;

чеченцы говорят: шея лебединая, походка утиная, цвет молочный;

русские говорят: жемчужное, сахарное тело, райская жемчужина, белолицая;

адыги (черкесы) говорят: золотоволосая, златокудрая красавица, богиня, бесподобная, луноподобная, белокурая девушка, райская красавица, хрупкая девушка, полногрудая, крепкобедрая, тхьэгухуд «красавица фея», нагьуэ «кареглазая», нэ къарэ «черноглазая», мзз бжэным хуэдэщ «как дикая козочка», тхьэрыкъуэпщэху «голубка с белой шейкой», набдзэ ф1ыцэ “чернобровая», о черкесской девушке 18-20 лет говорят шафэл «кровь с «молоком», как ранний цветок розы, как полная луна среди ярких звезд, смирная как голубка, стройная как лань, солнцеподобно сияющая.

В восточной литературе черкешенка характеризуется словами «драгоценнейшая жемчужина», «всемогущая», «незаменимая», «несравненная», «прекрасная», «госпожа века», «роза века».

Характерным для эстетических идеалов адыгских (черкесских) народов является то, что в них подлинная красота, понятие красивого (Дахэ) подразумевает не только внешнюю форму, внешний облик предметов, явлений, человека, но и их внутреннюю сущность, их содержание, их значение для человека, для общества.

Адыги вкладывают в понятие красота, красивое единство формы и содержания явлений и предметов. Однако адыги признают и чисто внешнюю красоту явлений, предметов, человека. Здесь имеется ввиду не красота без содержания, а красота, имеющая свое содержание, но присущая тем материальным компонентам, из которых складывается внешняя форма явлений и предметов, т. е. красота, будучи единством формы и содержания, может быть присуща внешней форме явлений. Например, правильность, симметрия, гармония, определенные цветовые и светотеневые сочетания, пропорциональность и ритм и т. п., свойственные внешней стороне явлений, могут делать их внешне красивыми. Об этом свидетельствуют пословицы, поговорки и выражения адыгов:

Нурыр къыщхьэщех (Свет от нее исходит), – говорят о внешней красоте женщины;

Набдзэ зытелъым я нэхъ дахэ (Самая красивая из тех, кто носит брови – писаная красавица);

Зи набдзит1ыр мазэм и ныкъуэ (Чьи брови напоминают полумесяц);

Уэгум ит мазэр и напэщ (Ее лицо – полная луна на небе);

И набдзэхэр пц1ащхъуэ дамэщ (Ее брови, что крылья ласточки);

И ш1ыфэр Кърым бжьэхуцщ (Ее тело, что белая вата из Крыма), – так славят красоту невесты «Благопожелания» – Хъуэхъу;

И напэм имызакъуэу, 1эпкълъэпкъ зэк1уж дахи и1эт абы (У нее было не только лицо, но и правильное телосложение), т. е. она обладает не только красивым лицом, но и хорошим пропорциональным сложением. Подчеркивая внешнюю красоту девушки, адыги говорят: Нысэ дахэ (Красивая невестка), Пщащэ дахэ (Красивая девушка).

Наиболее яркие иллюстрации этикета адыгов, связанные с образом женщины, нами заимствованы из книги Б. X. Бгажнокова «Адыгейский этикет». В книге, написанной с полным пониманием и прекрасным знанием вопроса, отмечается, что традиции матриархата оказались у адыгов весьма устойчивыми. В народе еще живы образы мудрой Сатаней, предводительницы нартов, их советчицы во всех трудных делах, умной и обходительной Малечипх, женщины-богатыря Лашин, светлорукой Адиюх. Идея почитания женщины красной линией проходит через весь нартский эпос адыгов.

Судя по высказываниям авторов VII-XIX вв., адыгские женщины располагали большой свободой в обращении с мужчинами.

Среди европейских и азиатских стран было широко распространено мнение, что женщины Черкесии самые красивые в мире. Это еще больше усиливало интерес ученых и путешественников к их нравам и общественному положению, но в то же время порождало весьма противоречивые суждения на этот счет. В одних источниках они представляются целомудренными и стыдливыми, в других, наоборот, – нескромными и своенравными, а иногда – целомудренными и нескромными одновременно. Сообщения второго и третьего типов особенно характерны для авторов XVII-XVIII вв. и в значительно меньшей степени это касалось авторов XIX в., что наводит на мысль о постепенном изменении отношений между полами в условиях сословного деления общества и появления все большего числа правил, предписывающих женщине быть более сдержанной в поведении.

По обычаям адыгов мужчина должен был всячески оберегать женщину помогать ей. Например, если женщина колет дрова, то всякий проходящий мимо мужчина обязан был предложить свои услуги. То же касается и всех других случаев, когда женщина выполняет тяжелую «мужскую» работу. Просьба женщины о помощи обычно выполнялась мужчиной беспрекословно. Величайшим позором считалась ссора или брань в ее присутствии.

Женщина могла приостановить любые действия мужчин, стоило только ей сказать: Щхьэлъащ1эм хьэтыр и1экъэна мыгъуэ (Платок женский (женщина) уважения (снисхождения) не заслуживает разве) и прикоснуться правой рукой к платку на голове.

Адыгские женщины появлялись в обществе с открытым лицом, свободно, без принуждения здоровались за руку с мужчинами, а в отдельных случаях выступали на собраниях и даже отправлялись в наезд вместе с джигитами.

Особое место среди рыцарских элементов адыгского этикета занимали различного рода знаки внимания представителям женского пола, о чем свидетельствуют адыгские просветители. Хан-Гирей в этнографическом очерке «Вера, нравы, обычаи и образ жизни черкесов» пишет: «Молодые черкесы, имея с девицами свободное обращение, имеют случай понравиться друг другу и дать понять свои чувствования». А. Кешев в повести «Чучело» вывел образ прекрасной адыгской девушки Назики и показал образцы рыцарскою отношения к женскому полу, типичные для адыгов. Поклоняясь красоте и доброте Назики, юноши делают ей различные подарки и готовы выполнять все ее прихоти: «В целом ауле не нашлось бы джигита, который не бросился бы в огонь и в воду по одному ее слову, и тот из них считался бы недостойным имени мужчины, кто бы осмелился не исполнить ее священной воли». Во время празднеств, на которых неизменно присутствовала Назика, «в ауле не оставалось пустого места от приезжих всадников», выстрелы в ее честь то и дело оглашали округу, так что «за пороховым дымом пряталось самое небо», мужчины «нередко схватывались за оружие, оспаривая друг у друга честь сделать два – три круга с ней», а гегуако славили княжну на манер трубадуров Прованса: «Ты краса и гордость земли адыгской… Твои глаза краше блестящих звезд на синем небе. Твой стан гибче камыша, что растет на берегу Белой речки. Счастлив юноша, который тебя назовет своею. Да пошлет аллах счастье на земле родителям твоим, а когда они умрут, да отворит он перед ними ворота рая. Не думай, красавица, что я тебе льщу. Мать родила меня не льстить, а говорить людям правду, и своим скудным словом славить дела храбрых юношей и красоту наших девушек. Ну, танцуйте же, молодцы! Славьте со мною мою Назику во все концы света. Пусть черкесские девушки подражают ей во всем, а юноши тоскуют по ней».

В том же духе высказывается Дж. Лонгворт. Он считает необходимым указать «слабый, по его мнению, налет рыцарства», обнаруживающийся в отношении мужчин к женщинам и в подтверждение этому приводит такие факты: «На празднествах у молодых людей бытует обычай, поднимая чашу с бузой с тостом в честь избранницы сердца, разрядить в воздух ружье или пистолет. Вызов немедленно принимается теми, у кого есть заряд пороха… чтобы в той же манере отстаивать превосходство их собственных пассий. Другой обычай, который здесь существует, это принять участие в скачке за призом, находящимся в руках прекрасной мадемуазели и представляющем собой разукрашенную кобуру для пистолета, произведение ее нежных пальчиков». Аналогично этому на скачках, устраиваемых во время поминок, юноши «оспаривают призы с тем, чтобы презентовать свой приз даме как дань ее красоте».

К числу образцов рыцарства можно отнести и вышеупомянутый обычай вставать при виде женщины. Почтенные старики восьмидесяти, девяноста, а то и ста лет чинно поднимаются, когда по улице проходят женщины, которым нет и тридцати.

Наконец, до самого последнего времени сохранялся обычай, замеченный еще в XIX в. Ж. Бессом, по которому всадник, встретив в пути (в поле) женщину, спешивался и провожал ее до места назначения, на время оставив свои дела, какими бы важными они ни были. При этом поводья он держал в левой руке, а женщина шла с правой почетной стороны.

Песни любовного величания занимали большое место в устном народном творчестве адыгов и, как пишет известный адыгский этнограф 3. М. Налоев, посвящались только девушкам. «Для этого нужно было обладать не только целым рядом достоинств – красотой, мастерством рукодельницы, стряпухи, безукоризненным поведением и знанием тонкостей адыгского этикета, умением красиво плясать и остроумно вести словесное состязание с молодыми людьми, но и пользоваться известностью, прославиться». Об этом обычае очень точно пишет знаток адыгской этнографии писатель Т. М. Керашев в повести «Дочь шапсугов»: «Исстари так повелось у адыгов: людская молва выделяла какую-нибудь девушку, восхваляя ее достоинства и создавая ей громкую славу. И если девушка была умна и оказывалась на высоте положения, слава о ней разносилась далеко за пределы края и облетала земли других племен. Всякий мужчина, претендующий на мужество, доблесть и достоинство, жил ли в этом ауле или проезжал мимо него, считал своим долгом посетить знаменитую девушку. В гостевой комнате такой девушки встречались лучшие мужи того времени, приезжавшие зачастую с самых отдаленных окраин. Здесь в беседах и спорах испытывалась острота ума, оценивались достоинства людей, и суждения, выносимые здесь, с быстротой звука летели по всей адыгской земле. От имени такой девушки народные поэты слагали хвалебные или бичующие песни, сила воздействия которых равнялась силе общественного приговора. Гостевые комнаты таких девиц становились судилищем, где воздавалось должное доблести и трусости, достоинствам и порокам. И главным судьей на этом судилище была сама девушка. Поэтому почетна, но нелегка была ее доля».

В грузинской народной поэзии и мифологии, в поверьях, пословицах и поговорках черкешенка (черкезис кали) выступает как символ красоты, черкес – как символ храбрости, воинственности, мужества, доблести. «Он храбр, как черкез!» «Она словно черкешенка!» – говорят грузины. В народном песенном тексте «Желание», записанном от певца Дедас Левана Кететешвили и опубликованном в Грузии на грузинском языке, имеется упоминание об адыгейке (черкешенке):

«Хвалят женщин черкесских,

Одну бы рядом иметь…»

Понятие о храбрости и стойкости, а также внешней опрятности, воспитанности и скромности человека чеченцы связывают с образом адыга-горца. Они говорят: «Он подобен черкесу!» «Она словно черкешенка».

Чеченская поговорка гласит: «Чергачин мехкарий санна хаза, създа!» – дословно: «Как девушки-черкешенки, красивы, скромны!»; «Одежда его словно сшита черкешенками, соревнуясь между собою!» Черкешенки отличаются замечательным искусством в женских работах; скорее изорвется материя, чем шов, сделанный их рукой; серебряный галун их работы неподражаем. Во всем, что они приготовят, обнаруживается хороший вкус и отличное практическое приспособление.

Впервые в мире методы предохранения от оспы были придуманы адыгами (черкесами) (см. Мотрэ, Кук, Гербер и др.), суть которых состояла в том, во-первых, здоровому ребенку делали прививку от больного; во-вторых, клали в постель к больному того, кому нужно привить эту болезнь; в-третьих, больному ребенку привязывали под мышкой лоскут ткани, в который был завернут кусок свинца. Через 3-4 дня или после выздоровления ребенка «препарат» снимали и привязывали под мышкой другому ребенку, которому хотели привить оспу. Н. Н. Грейнс писал, что «…народной медицине адыгейцев было известно оспопрививание задолго до того, как оно стало достоянием научной медицины».

Из этого можно заключить, что черкешенки были не только красивы, воспитаны, мастерицы, но и шли ради будущего своего народа на самопожертвования. Что и дало основание сказать К. А. Гельвецию: «Как много мы обязаны легкомысленной черкешенке, которая… первая решилась привить себе оспу! Скольких детей оспопрививание вырвало из когтей смерти! Может быть, нет ни одной основательницы монашеского ордена, которая оказала бы миру столь же великое благодеяние и тем самым заслужила бы его благодарность».

Нужно помнить, что Древняя Русь служила главной поставщицей рабов на рынки Востока, Юга и даже в Западную Европу. Арабские путешественники оставили довольно яркие описания, как руссы привозили свои товары в г. Итиль (столица Хазарского каганата в 8-10 вв., выше современной Астрахани, на обоих берегах реки Итиль (Волга). Разрушена в 965 году Киевским князем Святославом). Их самым ценным товаром были девушки. Красота русской женщины-рабыни делала ее особенно ценной для интимных личных услуг, и потому рабыни всегда ценились на рынке дороже рабов-мужчин. Арабы узнавали их (русских девушек) по красоте и стройности, называя их самыми красивыми женщинами Востока и Европы. Вспомните слова А. С. Пушкина, который записал в альбом Е. М. Завадовской стихотворение «Красавица»:

Все в ней гармония, все диво.

Все выше мира и страстей:

Она покоится стыдливо

В красе торжественной своей;

Она кругом себя взирает:

Ей нет соперниц, нет подруг;

Красавиц наших бледный круг

В ее сиянье исчезает.

Куда бы ты ни поспешал,

Хоть на любовное свиданье,

Какое б в сердце ни питал

Ты сокровенное мечтанье,-

Но, встретясь с ней, смущенный, ты

Вдруг остановишься невольно,

Благоговея богомольно

Перед святыней красоты.

Вот как описал идеал женской красоты итальянский художник Фиренцуола: «Волосы нежно золотые с бронзовым оттенком, густые и длинные. Ширина лба вдвое превосходила его высоту. Кожа ослепительно светлая, но не мертвой бледности. Брови темные, шелковистые, широкие посредине, сужающиеся к краям. Белки глаз чуть голубоватые, роговица темная. Сам глаз должен быть большой и выпуклый, наилучшие веки белые, с почти невидимыми розовыми прожилками. Ресницы не слишком густые, не слишком длинные и не слишком темные. Ухо средней величины, крепкое и красивой формы. Нос, который определяет красоту профиля, должен мягко и равномерно сужаться кверху, у переносицы может быть чуть выше, но не так, чтобы приобретал рисунок орлиного, что женщинам не идет. Уста лучше маленькие, но не выпяченные, и не плоские. Губы не очень узкие и красивого рисунка. Зубы должны быть не слишком мелкие, ровные, красиво расположенные, цвета слоновой кости. Подбородок округлый, не стесанный, и не острый. Шея белая и круглая, лучше длинная, чем короткая».

А теперь сравним это с описанием адыгской (черкесской) княжны природного черкеса Султана Хан-Гирея: «Она была прекраснейшее создание… Но я не могу описать систематически ее прелести, и по весьма основательной причине: ее современники не имели и понятия о живописи, следовательно, кисть художника не оставила потомству ее портрета, а в песнях своих, диких пламенных песнях, в порыве вдохновения, называли они княжну бесподобной, почти богиней…

Увлеченный примером потомков гордого поколения, героиню чистосердечного моего творения представляю я себе высокого роста, с талией чрезвычайно стройной, с нежной белизной тела, с роскошной грудью и шеей, с маленькими ножками, с прекрасными полными ручками, с каштановыми волосами, с глазами, голубыми как небо, полными небесного огня и жизни, то есть с такими глазами, в которых любовь дышит очарованием, таятся высокие нежные чувства кротости и взгляд которых проникает вас до глубины сердца, оставляя в душе вашей непостижимую, приятную тревогу… С улыбкой, неуловимой на прекрасных розовых устах, представляю я себе знаменитую красавицу. Однако же при всей своей очаровательности она, как говорит предание, казалась недоступной, гордой, созданной повелевать, а не повиноваться…» С народами Кавказа русских связывали не одни бранные подвиги, но и брачные союзы русских князей, так как родиной жен некоторых из них был Кавказ. Так сын Владимира Мономаха Ярополк, посланный в 1116 году отцом на Половецкую землю, привел с собою «ясы и жену полони себе ясыгао» – Елену-девицу чрезвычайной красоты, дочь Ясского или Стенского князя Сварна. Всеволод Георгиевич, брат Андрея Боголюбского, имел жену ясыню Марию, сестра которой была с 1182 г. за Мстиславом, сыном Святослава великого князя Киевского, Изяслав Мстиславович в 1154 году женился на царской дочери «из Обезь».

Кабарда в середине XVI – начале XVII вв. представляла собой сильное феодальное объединение. Установление тесных контактов с Русью путем брачного союза Ивана Грозного с дочерью кабардинского князя Темрюка Гуащэней (при крещении Мария Темрюковна), совместных выступлений против крымского хана, вхождение Кабарды в состав «Земли Русской» свидетельствуют о большом авторитете адыгских (черкесских) князей; калмыцкие владельцы вступали в брак с представительницами многих народов. Например, калмыцкий Аюка-хан был женат на кабардинке Абай-хан, родной сестре кабардинского князя Каспулата Муцаловича Черкасского; Дондок-Омбо – на кабардинке Хатокшоковой Джане, астраханский царевич Ямгурчей в 1551 году был женат на черкешенке.

Широкое распространение получают родственные связи между кабардинцами, осетинами и народами Дагестана, заключавшими внутрисословные брачные союзы; династические браки были результатом политических расчетов и государственной ориентации. Документально связи феодалов соседних народов прослеживаются с XVI в. С этого же времени адыгские князья и уорки вступают в брачные связи с аристократическими кланами Грузии, Дагестана, Крыма, Ногайской Орды и др. В генеалогических преданиях осетин и адыгов нередко сообщается о взаимных браках представителей правящих слоев. Это же подтверждают и родословные росписи. В 12 родословных, взятых выборочно, из 58 браков XV-XVIII вв. в 32 случаях супругами алдаров и баделятов значатся дочери адыгских князей и уорков. В XVII в. 75% браков баделятов приходилось на феодалов Кабарды; в XVIII в. – 46,6%; в первой половине XIX в. – 7,7%. Статистика указывает на различную прочность отношений алдаров и баделятов с адыгскими феодалами. «Баделяты, как люди ловкие, старались сблизиться с кабардинцами: брали на воспитание княжеских детей, т. е. делались аталыками князей; женились на дочерях княжеских первостепенных узденей и выдавали за них своих дочерей». К этому времени уже сформировалось правило, по которому горские феодалы вступали в брак только с равными себе. По свидетельству кабардинских феодалов Магомета Атажукина и Адильгирея Гиляксанова (1743 г.), дигорцы «с Малой Кабардой постоянно имеют мир… и взаимно между собой женятся дюгоры и сырдюгоры на кабардинках, а кабардинцы – на их дочерях. Князь Таусултанов наказывал сыновьям отдать Фатиму (Гуэщэиэ) за достойного: «Первое право сватать дадите кабардинским князьям, второе – дигорским алдарам…»

Эмиддио Дортелли Д’Асколли писал в начале XVII в.: «Благородный чиркас роднится лишь с благородным и равным себе лицом, тщательно избегая уронить свое звание; касательно чести чиркасы щепетильнее итальянцев».

Северная Кумыкия придерживалась мирных сношений с Кабардой. Кумыки и кабардинцы, имея общую границу, постоянно общались между собою. Имели значение и брачные узы северокумыкских феодалов с кабардинскими феодалами. В Тарковском шамхальстве и других дагестанских владениях находились дочери, родственницы и соплеменницы малокабардинского князя Шолоха. На кабардинке из рода Анзоровых был женат тарковский шамхал Чополау. От этого брака родился Султан-Махмуд. По преданию, народный герой кабардинцев Каншоубий выдал свою младшую дочь Каз за владетельного кумыкского князя, что способствовало укреплению отношений с казикумухами. Многие крепостные крестьянки кабардинских владельцев Мударовых вышли замуж за кумыкских крестьян.

Известно еще, что в 70-х годах XVI в. имеретинский царь Георгий, мегрельский и гурийский владетели были женаты на трех сестрах – кабардинских княжнах, а в 30-х годах XVII в. мегрельский владетель Леван II Дадиани женил своего сына на дочери кабардинского правителя Алегуко Шогенукова.

Картлийский царь Вахтанг VI (первая половина XVIII в.) был женат на дочери малокабардинского князя Таусултанова. В Грузии ее называли «солнцеподобно сияющей царицей Русудан». Династические браки положили начало грузинским княжеским фамилиям адыгского (черкесского) происхождения – Лекишвили, Черкезишвили, Черкезия, Кашакишвили, Бараташвили, Ингороква (Инджороква) и др.

Крымские ханы женились на дочерях черкесских князей. «По причине такого породимства особым расположением Крымских ханов пользовалось черкесское племя Бесленей, самое имя объясняется гем, что это племя специально занималось воспитанием детей Корейского рода. У Крымских ханов даже бывали из этого племени жены, игравшие большую роль в политических делах ханства. Такова была мать Джаны-бек Гирея».

Представители русского реакционного романтизма старались всячески оправдать войну против горцев и те бесчеловечные методы, которые применялись царскими войсками. Отсюда идет их тенденциозность в описании характера местных жителей Кавказа как людей чрезвычайно жестоких и мстительных, чуждых гуманизма. «Девушки и женщины горских племен в описании писателей-реакционеров предстают как существа непривлекательные и неопрятные». С. И. Ивановский утверждал, что черкешенки в прошлом находились в унизительном положении: «Встает хозяйка раньше всех, раздувает очаг и готовит мужу завтрак. Сама она ест после всех, те остатки, которые собирает от завтрака». Вряд ли с таким утверждением согласится хоть один адыг (черкес) и считать это безусловным свидетельством приниженности черкесской женщины. Но лучше сошлемся на высказывание Жоржа Сименона, который писал: «Все ли знают, что в некоторых деревнях, в Провансе, например, в крестьянских семьях, строже других блюдущих обычаи, мать семейства до сих пор стоя прислуживает за столом мужу и сыновьям и ест сама, лишь когда те закончили трапезу?.. Не думаю, что женщина, верная этой традиции, чувствует себя порабощенной. Я скорее склонен предположить, что она гордится своей ролью, ибо ей ведомо, что, в сущности, ее роль – главная». Можно привести слова Ф. Энгельса, который писал по этому поводу: «Разделение труда между обоими полами обусловливается не положением женщины в обществе, а совсем другими причинами. Народы, у которых женщины должны работать гораздо больше, чем им полагается по нашим представлениям, часто питают к женщинам гораздо больше подлинного уважения, чем наши европейцы. Дама эпохи цивилизации, окруженная кажущимся почтением и чуждая всякому действительному труду, занимает бесконечно более низкое общественное положение, чем выполняющая тяжелый труд женщина эпохи варварства…»

Если реакционные писатели преследовали цель унизить кавказские народы, лишить их в глазах русских читателей даже внешней привлекательности, то совсем иная позиция характеризовала произведения передовых русских писателей, поэтов. У А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, поэтов-декабристов эстетические категории нередко измерялись теми особенностями, теми чертами, которые характерны для народов этого края. Вот, например, как Пушкин начинает стихотворение «Ее глаза»:

Она мила – скажу меж нами -

Придворных витязей гроза,

И можно с южными звездами

Сравнить, особенно стихами,

Ее черкесские глаза.

Обладательница этих глаз, разумеется, не была черкешенкой, но черкесские становится у Пушкина обозначением не признака национальной принадлежности, а превращается в обозначение особой красоты и особого своеобразия.

Интересной для всех читателей будет информация о том, что многие халифы женились на черкешенках, более того, Зуль Фукар – ее величество королева Фарида была черкешенка; каждая вторая персиянка, как известно из литературы, – черкешенка, которую персы называли «нист андареджехани», что означает «нет подобной красавицы в мире». Близкая родственница Тамерлана была черкешенка; у многих турок, вплоть до XVIII-XIX вв. жены были из рабынь-черкешенок, например, бабушка турецкого султана Селима была черкешенка. Даже существует мнение, что через покупку черкешенок для турецких гаремов произошло улучшение турецкой расы. Бабушка и жена короля Иордании Хусейна были черкешенками, мать Назыма Хикмета – черкешенка; у многих офицеров русской армии жены были черкешенки.

Большой научный интерес представляют сведения, сообщаемые Дортелли о «черкесах-франках», живущих в Феччиале. Это смешанное по своему этническому происхождению население Каффы образовалось в результате браков «франков» (т. е. генуэзцев и других итальянцев) с черкесами. Как пишет Дортелли, многие (франки) женились на черкешенках, так что в настоящее время получили от черкесов название «франки наши братья», что на черкесском языке значит «франкхэр ди къуэшщ».

Советским и зарубежным читателям интересно было бы знать, что известная во всей России своей красотой – лучшая красавица-девица, единственная, удостоившаяся быть снятой и затем помещенная на почтовые открытки, продававшиеся всюду до самой революции, была кабардинка Тяжгова.

О нашей соотечественнице Ирине Хагондоковой несколько слов: 29 января 1985 г. в Инвалидах (Париж) состоялось торжественное погребение графини Ирен дю Люар, урожденной Ирины Хагондоковой, единственной женщины, удостоенной чести быть похороненной среди великих людей Франции, среди храбрейших ее солдат.

Зарубежные черкешенки Египта, Турции неоднократно принимали участие в Международном конкурсе красоты. Так, Гюнсалы Озкая – турецкая черкешенка дважды была участницей Международного конкурса красоты. Первый раз в 1932 году в возрасте 18 лет она была выбрана первой красавицей Турции. Затем она стала победительницей Международного конкурса красоты в Лондоне. Все газеты Турции «Хурьет» (Свобода), «Люнайден» (Доброе утро) и др. называли ее Керман Халис.

Впервые проводившийся в г. Москве Международный конкурс красоты «Мисс Очарование-89» вызвал небывалый интерес не только у нас, но и за рубежом. Первое место, лента победительницы и серебряная корона «Мисс Очарование-89» достались Мелтем Хакарар из Турции, девятнадцатилетней студентке, профессиональной манекенщице. Бабушка Хакарар (Хьэкъарэ) – черкешенка, и как считают все родственники, красотой она выдалась в нее. Не отсюда ли гордая стать, строгое поведение, на сцене и вне ее?

Рассматривая образ черкешенки, необходимо остановиться на вопросе работорговли. В этой связи следует напомнить, что итальянские колонии играли видную роль в работорговле, которая с древнейших времен процветала на берегах Северного Причерноморья. Установление в Крыму и на Северном Кавказе с конца XIII в. господства татаро-монголов открыло новые возможности для развертывания здесь чрезвычайно выгодной торговли «живым товаром». Татарские феодалы, совершавшие постоянные грабительские набеги на своих соседей и уводившие тысячи людей в плен. С целью продажи их в рабство нашли в итальянских колонистах Северного Причерноморья хороших партнеров по работорговле. Итальянские купцы, наряду с другими коммерческими операциями, охотно занимались покупкой у татарских феодалов рабов-военнопленных, среди которых часто оказывались черкесы и черкешенки, особенно высоко ценившиеся на рабовладельческих рынках всего Ближнего Востока. Тетбу удивляется, каким образом люди, почитавшие свободу первым из всех благ, могли решаться на такой гнусный поступок, как продажа детей. «Кстати заметим, что на этот торг нельзя смотреть исключительно с нашей, европейской точки зрения. Тут не было продажи в рабство, и плата за черкешенку была тот же калым, платимый везде на востоке за невесту».

Анализ существующей многочисленной литературы опровергает распространенное мнение о том, что, якобы, черкесы продавали своих сыновей и дочерей. Продажей черкесских мальчиков и девочек занимался кровоместник, который крал черкесских детей и продавал в рабство и неволю. Справедливость требует, что и черкесские князья не гнушались продажи в рабство своих соплеменников и нередко затевали междоусобицы с целью захватить в плен людей, которых можно было бы обратить в рабство. Поэтому на невольничьих рынках Таны и Каффы можно было встретить и черкесских феодалов. Черкесов продавали татары, евреи, турки, крымские ханы, персы. Черкешенок можно было видеть на рынках в Константинополе и Самсуне, Каире и Александрии, а также в странах Африки: Марокко, Тунисе, Судане, Алжире, Ливии, Мавритании, Эфиопии и даже на Мадагаскаре. Покупали черкешенок и европейцы: англичане, французы; по несколько рабынь из черкешенок и калмычек имели русские феодалы в XVII-XVIII вв.

Справедливости ради необходимо отметить, что Великая Октябрьская Социалистическая революция остановила позорный торг между адыгскими (черкесскими) князьями и турецкими, египетскими, персидскими султанами, шахами и крымскими ханами.

С. Дангулов писал: «На стороне горянки была только революция, и она принесла ей освобождение. Обратившись к работе над специальным номером журнала, посвященном литературам Северного Кавказа, я сделал для себя открытие, способное произвести немалое впечатление. Речь шла об уровне высшего образования среди кавказцев. Оказывается, во всем мире мужчины впереди, на Северном Кавказе – женщины. Мне привиделось, что тут дал себя знать закон самой природы: сила, которая в течение столетий сдерживалась, обрела способность аккумуляции и заявила о себе с такой мощью, какую не знала».

Велик их (адыгеек, кабардинок, черкешенок) вклад в приумножение материальных и духовных ценностей, укрепление могущества нашей Родины. Нельзя не восхищаться героизмом женщин, которые воевали на фронтах гражданской, Великой Отечественной войн, несли нелегкую службу в тылу. В настоящее время нет такой сферы нашей жизни, где бы не нашли своего применения пытливый ум, хозяйский глаз, душевная теплота тружениц Адыгеи, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии. Сегодня государство обязано делать все, чтобы создать такие условия труда и быта женщин, которые позволяли бы успешно сочетать материнство с активной трудовой и общественной деятельностью.

Из книги “Черкешенка”,

авторы: Сукунов Хасан Хабижевич, Сукунова Ирина Хасановна