«Черкесы — не торговцы»

Казна — самый известный памятник Петры. Возле нее туристов поджидают торговцы и «извозчики». Их прадеды в XIX веке, получив европейские ружья, расстреливали статуи и барельефы Казны в надежде, что оттуда посыпется золото

— Мы с королем договорились, — хвастался сидящий на верблюде молодой бедуин, — что уйдем из Петры, а взамен получим право всем здесь торговать. Потому что это все наше! Речь шла о делах давно минувших дней, когда этого парня и в проекте еще не было. 

Сорок лет назад иорданские власти решили превратить Петру в археологический парк, но столкнулись с неожиданной проблемой: что для одних национальное достояние, для других — дом родной. Небольшое арабское племя издавна обитало в рукотворных пещерах Петры. Пока счет желающим посмотреть на древний скальный город шел на единицы, с этим можно было мириться, но нельзя же допустить, чтобы кто-то жил в главном туристическом объекте страны!

— Я иногда ночую в своей пещере, когда устаю и домой неохота, — продолжал свой монолог погонщик.

Специально для «пещерных жителей» неподалеку был уже построен за государственный счет поселок (в подобные заселяли и бедуинов-кочевников). Но обитатели Петры категорически отказывались переезжать. Не то чтобы они так дорожили своими лишенными комфорта жилищами, просто не хотели терять единственный источник дохода. Они покинули Петру в 1973 году, лишь когда в придачу к бесплатному жилью выторговали для себя и своих потомков эксклюзивное право вести на территории археологического памятника бизнес — торговать сувенирами, возить туристов на верблюдах и ослах.

— Ну так что, прокатишься? Всего пять динаров!

Наконец, утомившись со мной общаться, парень развернул своего горбатого скакуна и направился в поисках более сговорчивой жертвы, время от времени издавая трубный зов: «Camel ride!» Профессиональный бедуин уже далеко ускакал по ущелью, а я все обдумывал его историю. Поразила меня, скажем так, монаршая справедливость: в иной стране это племя полиция просто выкинула бы в одночасье на улицу, для порядку настучав по особо упрямым головам. И еще эта история показывает, насколько важную роль играют племенные интересы в Иордании: с ними приходится считаться самому королю.

До середины XX века овощи и фрукты в Иордании выращивали в основном черкесы. Часть продукции шла на экспорт в Палестину. Приток беженцев и, как следствие, урбанизация привели к тому, что сейчас Иордания вынуждена импортировать сельхозпродукцию.

*****

Амманский клуб «Аль-Ахли» больше всего напоминает образцово-показательный провинциальный дом культуры советских времен: спортивные секции, музыкальные кружки, фольклорные коллективы, помещения для торжеств.

Это самое старое в Иордании заведение такого рода, оно существует с 1944 года. Сейчас «Аль-Ахли» почти пуст, поскольку его футбольная команда играет где-то на выезде, и мы с несколькими застигнутыми на работе сотрудниками пьем чай под рассказ о многочисленных достижениях местных спортсменов, артистов и танцоров.

— Двадцать пять лет этот язык не слышал, — на второй чашке чая неожиданно заговорил по-русски доселе молчавший крупный седоватый мужчина, как потом выяснилось, тренер баскетбольной команды. — А ты откуда, парень, из Москвы?

Наверно, для порядка следовало удивиться. Но к этому моменту я уже знал, что немало иорданцев имеют дипломы советских вузов. Согласно кивнув в ответ, я поспешил уточнить: 

— А вы где учились?

— На спортфаке в Нальчике, — улыбнулся Нальбий. — На земле предков. Я кабардинец.

Ученики школы имени принца Хамзы бин Хусейна гоняют в футбол на фоне изображения черкесского флага. Это единственная в Иордании школа, где преподают адыгейский и кабардинский языки. Оба языка обрели современную письменность только в 1920–1930-е, неудивительно, что большая часть учебников здесь советские

В Иордании сейчас живут почти 170 000 черкесов, как собирательно именуют здесь кабардинцев, адыгейцев и представителей других родственных им этносов. Но они никогда не были нашими соотечественниками, и большинство видело Кавказские горы только по телевизору. Они потомки мухаджиров — горцев, эмигрировавших в Османскую империю полтора века назад, по окончании Кавказской войны.

В конце 1850-х, пытаясь усмирить народы Северо-Западного Кавказа, русские власти поставили горцев перед жестким выбором: либо отправляться на равнины Кубани, либо вовсе покинуть территорию Российской империи. Эту идею охотно поддержал и Стамбул: хотя период наибольшего могущества Порты давно миновал, она все еще претендовала на лидерство в исламском мире и потому готова была сыграть роль защитника правоверных. К тому же турки не сомневались, что им еще предстоит столкнуться с русскими на поле боя, и опытные черкесские воины могли пригодиться.

Власти обеих империй не учли одного: масштабов переселения. Никто попросту не представлял численности всех этих шапсугов, темиргоевцев, абадзехов, бжедугов, кабардинцев, шахгиреевцев. И уж тем более никто не ожидал, что десятилетиями сопротивлявшиеся русской экспансии горцы — раз уж их все равно сгоняют с родных пепелищ — в массовом порядке выберут берег турецкий.

Как бы то ни было, в 1862 году вышло постановление Кавказского комитета о переселении горцев, и механизм депортации был немедленно запущен. И сразу же стал давать сбои, обрекшие на неудачу попытки провести всю операцию «цивилизованным» образом. Так, турки вдруг заявили, что ждут у себя беженцев не раньше мая 1864-го и не более 5000 семей в год. Вскоре во временных лагерях на Черноморском побережье Кавказа скопились сотни тысяч человек. Многие так и не дождались посадки на корабль: погибли от голода и болезней. Тем не менее только за 1864–1865 годы в Османскую империю переселились около 250 000 человек. На турецком берегу их снова ждали карантинные лагеря.

Сегодня Вади-Сир — тихий пригород иорданской столицы. Сто лет назад это было крупнейшее черкесское поселение Иордании, которое процветало за счет сельского хозяйства. Но Хашимиты предпочли устроить резиденцию в Аммане, который был важным транспортным узлом

Иорданское Хашимитское Королевство

Эмират Трансиордания был создан Великобританией в 1921 году. В 1946-м страна получила независимость, а с 1950-го носит название Иорданское Хашимитское Королевство. Площадь — 96,2 тыс. км². Население — 6,5 млн человек, из них 98% арабы, из которых две трети палестинцы. Значительную роль играет диаспора черкесов (собирательное название для выходцев с Северо-Западного Кавказа). Господствующее вероисповедание — ислам суннитского толка (92%), еще 2% — шииты и друзы, остальные 6% населения принадлежат к различным христианским конфессиям. В столице, Аммане, проживает 2,1 млн человек. За счет высокой эмиграции в стране в 2012 году был зафиксирован отрицательный прирост населения. Средняя продолжительность жизни — 80 лет. ВВП на душу населения — 5,9 тыс. долларов (110-е место в мире). Уровень безработицы — 12,3% (2011).

***** 

Глядя с высокого холма Цитадели — исторического центра иорданской столицы — на раскинувшийся вокруг гигантский город, трудно поверить, что первые черкесские поселенцы из народа шапсугов прибыли в 1878 году на голое место. Стоявший здесь уже более двух тысяч лет город, известный в разные эпохи как Раббат-Амон, Филадельфия и Амман, был заброшен. Переживший не одно завоевание — его захватывали ассирийцы, персы, македонцы, набатейцы, римляне, арабы, турки, — он в конце концов был уничтожен землетрясением. На его руинах черкесам пришлось основать новый город, пусть и носящий древнее имя.

Впрочем, на заре своей второй юности Амман (как и остальные черкесские поселения — Вади-Сир, Джерах) был скорее деревней — основным занятием его жителей оставалось сельское хозяйство. Но именно этой деревне суждено было стать столицей Трансиордании, появившейся на карте мира после Первой мировой войны.

Стараниями Лоуренса Аравийского и не столь знаменитых его коллег арабы выступили вместе с англичанами против Османской империи. Обещанной независимости, правда, они не обрели — отделившиеся от Турции земли попали по большей части под управление тех же англичан. Но предводители Арабского восстания — представители династии Хашимитов, столетиями правившей Меккой, — получили от Великобритании свои наделы. Так, Абдалла ибн Хусейн стал эмиром Трансиордании, правда, под присмотром англичан, но зато и с их финансовой поддержкой.

На этих землях он был чужой, и потому отчаянно нуждался в союзниках среди местных племен. А поскольку Арабское восстание привело к росту национального самосознания, в том числе и у иорданских бедуинов, черкесы решили не дожидаться неприятностей. В ноябре 1920 года предводители общин Аммана, Вади-Сира и других окрестных деревень поклялись в верности новому правителю.

Едва ли не первым результатом нового союза стало появление у короля личной охраны из 40 черкесов. И хотя три десятилетия спустя Абдалла I погиб во время теракта у входа в иерусалимскую мечеть Аль-Акса, черкесы не утратили доверия иорданских правителей, благо с тех пор у королевской службы безопасности осечек не было.

Черкесская гвардия существует и по сей день — на официальных дворцовых приемах в кадр регулярно попадают мужчины в национальной одежде, при газырях и кинжалах. По большей части это потомки первых стражников, хотя в наши дни в королевскую охрану могут попасть представители и других семей. Однако нынешнюю роль черкесской гвардии не стоит переоценивать.

— На самом деле черкесы составляют сейчас лишь небольшую часть службы безопасности короля, — поясняет генерал Халед Фуад Жемуха, специальный помощник начальника генштаба, по национальности кабардинец. — В черкесской гвардии полтора десятка человек, и ее существование скорее дань традиции.

Но какова бы ни была реальность, существование этого подразделения — предмет гордости кавказской диаспоры (да и их соплеменников в России, кстати). Здесь любят повторять, что черкесы в Иордании всегда были опорой королевской власти.

На первых порах это действительно было так. Во времена Абдаллы I и первых его наследников черкесы занимали высокие посты в иорданской администрации — вплоть до поста премьер-министра, — в спецслужбах, в армии. Черкесские подразделения составляли одно время треть вооруженных сил страны.

Впрочем, королевскую семью с черкесами связывали и неформальные отношения.

— Моя тетя, сестра отца, кормила короля Хусейна, если хочешь знать, — заявляет Зивар Нагер, секретарь Черкесского благотворительного общества. — Первая его кормилица. Получается, король мой родственник в некотором смысле. 

Из окон одного из немногих сохранившихся в столице Иордании черкесских зданий открывается вид на Шапсугскую улицу — здесь зарождался современный Амман

Забыть по собственному желанию

Сегодня не больше пятой части молодых черкесов владеют языком своих предков. Притом что мухаджиры и их потомки практически не смешивались с местным населением (браки с арабами были довольно редки), а черкесы из разных народностей прекрасно понимают друг друга. Фактически они говорят не на разных языках, а на диалектах одного — черкесского.

Причина утраты языка предков проста. В период, когда черкесы из земледельцев превращались в урбанизированный класс, в диаспоре было распространено мнение: если дети будут говорить на родном языке, они не выучат арабский, а это отрицательно скажется на перспективах сделать карьеру.

В результате даже в поколении нынешних 60-летних черкесов уже не все знают родной язык. Например, на заседаниях Черкесского благотворительного общества говорят по-арабски, чтобы все могли понимать друг друга. Ситуацию, похоже, уже не исправить. В общинных центрах, таких как клуб «Аль-Ахли» и Черкесское благотворительное общество, есть языковые курсы, но этого явно мало.

На всю Иорданию существует только одна черкесская школа — имени принца Хамзы бин Хусейна. Она частная, и хотя стоимость обучения в ней не очень велика , далеко не каждая семья может себе позволить такие расходы. Но главное — в соответствии с местными законами черкесские языки можно преподавать только факультативно. Так что на изучение кабардинского или адыгейского языка в школе отводится всего два занятия в неделю.

***** 

Черкесское сообщество разбогатело в одночасье. И благосостоянием своим оно обязано не столько монаршим милостям, сколько Израилю. С образованием этого государства в Иорданию хлынули палестинцы: часть не пожелала оставаться на еврейской земле, часть населяла оккупированную Хашимитским королевством территорию Западного берега реки Иордан. Внезапное прибавление населения спровоцировало астрономический скачок цен на недвижимость, и черкесы стали распродавать свои земельные наделы под застройку. Представители самых знатных родов, в свое время получившие от короля в собственность не занятые под сельское хозяйство земли вокруг города, сколотили значительные капиталы. Недаром черкесы приняли участие в основании Центрального банка Иордании и до сих пор владеют изрядным пакетом его акций.

А когда в результате Шестидневной войны Иордания лишилась Западного берега и в страну хлынули очередные беженцы, последние остававшиеся в центре Аммана черкесы предпочли продать свои невероятно взлетевшие в стоимости дома, чтобы перебраться в районы потише.

— В Старом городе от черкесов почти ничего не сохранилось, — говорит мне кабардинец Нарт, врач лет сорока. — Все снесено и застроено заново. Остались только названия. Улица Мухаджиров, Шапсугская.

Черкесские строения сейчас обнаружить можно только в Вади-Сире — некогда отдельном поселении, ныне фактически ставшем частью Большого Аммана. В центре же столицы удалось отыскать лишь один дом с характерными для кавказской архитектуры чертами. В нем сейчас устроено ателье, на вид не слишком процветающее. Зато администратор с гордостью заявляет, что зданию — «да-да, дом черкесский!» — 120 лет.

— Сколько? — переспросил меня гид, с которым я делился впечатлениями. — Если правда, то это едва ли не самое старое здание в городе. Если не считать, конечно, развалин в Цитадели.

Мечеть Абу-Дервиш в Аммане иногда называют «шахматной». Но у нее есть и еще одно неофициальное название: «черкесская». Мечеть построена в начале 1960-х на средства разбогатевших черкесов.

Последняя надежда султанов

По воле турецкого султана Абдул-Хамида II на исходе XIX века мухаджиры расселялись по всему Ближнему Востоку (черкесские диаспоры ныне существуют в Сирии, Ираке, Израиле). Это была отчаянная попытка удержать регион под властью Османской империи. На землях, занятых кочевниками-бедуинами, необходимо было основать поселения, организовать административное управление и полицию...

К тому же из-под власти Стамбула одна за другой выходили балканские страны, которые обеспечивали Османскую империю продовольствием. Так что турки нуждались в развитии сельского хозяйства везде, где это было возможно.

Конфликт черкесов с бедуинами не заставил себя ждать. В диаспоре помнят о самом известном столкновении, которое произошло в 1900 году, после того как кочевники похитили в Аммане черкесскую девушку. Но истинной причиной этого и других конфликтов была борьба за важнейший в этих землях ресурс — воду, необходимую черкесам-земледельцам.

***** 

Долгие блуждания по городу, в том числе по не самым благополучным его районам, заставили меня со скепсисом вспоминать рассказ гида:

— В Аммане слабо развит общественный транспорт. Автобусов очень мало. Но ведь почти в каждой семье есть машина, а то и не одна. Мы богатая нация.

Невольно начинаешь думать, насколько у разных народов отличаются представления о богатстве. Иордания — одна из немногих арабских стран, не осчастливленных наличием нефти (в период нефтяного кризиса 1970-х Иордания выжила только за счет помощи братьев-арабов). Из полезных ископаемых — фосфаты, экспорт которых обеспечивает изрядную часть бюджета страны, да поташ, добываемый на стремительно высыхающем Мертвом море.

Считается, что средняя зарплата в Иордании составляет около 500 динаров (курс динара чуть выше курса евро), но это как средняя температура по больнице. Большинство иорданцев работают за куда меньшие деньги. Велик процент безработных, которые не получают никаких пособий. При этом самые низкооплачиваемые места занимают «гастарбайтеры»: фосфаты добывают пакистанцы, в кафе и ресторанах трудятся египтяне, а вся обслуга в отелях — филиппинцы.

Большинство черкесов, по иорданским меркам, вполне благополучны. В свое время продажа земли позволила им получать высшее образование. Если не в Англии или США, как дети из знатных семейств, так хотя бы в Египте, Сирии, СССР. Когда у семьи не хватало собственных средств, помогало Черкесское благотворительное общество. Это старейшее в стране объединение кавказцев, основанное еще в 1932 году, ежегодно отправляло в советские вузы 20 черкесов. Дети вчерашних крестьян становились инженерами, врачами, военными, шли работать в госструктуры. В Иордании это гарантирует принадлежность к среднему классу. Нальбий, например, может себе позволить отдать своих дочерей в частную школу. Зивар так и вовсе обеспеченный человек: он инженер, работает в мэрии — в службе, отвечающей за строительство дорог и мостов. Даже пенсия, на которую он скоро собирается, у него будет значительно выше средней зарплаты в стране. А вот бизнесменов в диаспоре немного. Как говорили все мои собеседники: «Черкесы — не торговцы ».

— Нельзя утверждать, что у всех черкесов все хорошо. Люди разные, — подчеркивает Зивар. — От нашего общества получают помощь 280 семей. Перечисляем им деньги через банк, чтобы не было стыдно приходить как просителям.

— Как же вы про них узнаете, — спрашиваю, — если они стыдятся даже приходить за деньгами?

— Ну, кто сам приходит, о ком друзья-соседи сообщают. Мы проверяем, так ли это, для этого есть специальная комиссия.

Сейчас у Черкесского благотворительного общества появилась еще одна задача: помощь беженцам из Сирии. С небольшой их группой я столкнулся, когда в очередной раз заглянул в ассоциацию.

— Пришли на медосмотр, — пояснил Зивар.

Интересуюсь, много ли черкесов бежало от гражданской войны в соседней стране.

— Около пятисот.

— Все в одном лагере беженцев или по разным распределены?

— Нет, — чуть ли не возмутился собеседник, — в лагерях черкесов нет, мы всех здесь, в Аммане, устроили.

Воинов Набатейского царства, чьей столицей была Петра, туристам показывают в ходе костюмированного шоу. При этом каждый гид не забудет подчеркнуть, что набатеи, жившие здесь 2000 лет назад, были арабским племенем

Как скажутся на иорданском обществе события в Сирии, еще неясно. А вот палестинские беженцы в свое время сильно изменили расстановку сил в Иордании. Среди них были сильны националистические настроения. И к Хашимитам они одно время относились не лучше, чем к израильтянам, — из-за оккупации Западного берега (Абдалла I погиб от руки именно палестинского фанатика). Отношения между различными этническими группами и политическая ситуация в целом во второй половине 1950-х накалились до предела. Группа армейских офицеров готовила государственный переворот, попытки покушения на короля Хусейна следовали одна за другой. В какой-то период казалось, что только лишь черкесское меньшинство и поддерживает королевскую власть.

Хашимитам требовалось навести в стране спокойствие. И они начали подкупать палестинцев, ставших крупнейшим этническим сообществом страны, привлекая арабов во власть. Оборотной стороной мира и спокойствия в королевстве стала потеря черкесами ключевых мест в государственном аппарате. Да, их охотно берут на госслужбу, но начальниками, как правило, становятся именно арабы. Впрочем, черкесам это может только казаться — они не привыкли играть в иорданском обществе роль, «соответствующую» доле в населении страны.

Но есть и объективные факты. Первый избирательный закон, принятый в 1928 году, предусматривал для черкесов гарантированное участие в парламенте страны. Для них формировались специальные избирательные округа, в каждом из которых должно было быть 5000 человек, имеющих право голоса. В остальных же округах было по 27 000 избирателей. Черкесская диаспора получала три депутатских места. Но с тех пор парламент страны расширился — депутатских мест в нем стало 110 против былых двух десятков. А черкесских мест так и осталось три.

Зейн, дочь генерала Жемухи, не так давно окончившая американский университет и теперь пробующая себя в качестве политического аналитика, утверждает:

— Три наших места в парламенте — это гарантированный минимум. Но ведь можно избираться и в других округах, а не только в черкесских!

Отец немедленно вступает с ней в спор. Подобно другим черкесам старшего поколения он уверен: квота как раз наоборот гарантирует, что депутатов от кавказской диаспоры будет не больше трех. Спор закончился ничем, хотя мне казалось очевидным: политаналитик права теоретически, генерал же рассуждает о реальном положении дел. Они просто говорили на разных языках, в том числе и в прямом смысле слова — у отца прекрасный британский выговор, дочь изъясняется с сильным американским акцентом.

— Зейн, а по-кабардински ты говоришь? — интересуюсь я.

— К сожалению, не слишком хорошо, — виновато улыбаясь, отвечает та и с горячностью добавляет: — Но хочу его выучить!

В результате международного опроса Петра признана одним из семи современных чудес света. В таком месте туриста проще убедить, что он покупает не современную безделушку, а древнюю реликвию.

*****

Иорданские черкесы быстрыми темпами забывают свой язык и, соответственно, песни, сказки, предания — неудивительно, что из всех фольклорных направлений в диаспоре развиваются только танцы. Слабеют традиции: например, 100 лет назад спор детей с родителями был невозможен. Формально признавая себя мусульманами, потомки мухаджиров не слишком религиозны, что несказанно удивляет их российских сородичей. Вообще, черкесы в Иордании оказываются самым европеизированным слоем населения!

Но тогда что они вкладывают в само это понятие — черкес? Кому ни задавал этот вопрос, получал в ответ лишь перечисление основных традиционных добродетелей — уважение к старшим , трудолюбие, честность, — дополненное сравнением с арабами. «Мы относимся к женщине, как в Европе. У нас редко кто хотя бы две жены берет, а у арабов — хоть четыре. Они когда по улице идут, женщина всегда сзади, а мы всегда рядом идем, вместе. У нас, когда гости приходят, женщины со всеми за столом сидят. Считается, что черкесы честнее, чем арабы». Честность и верность данному слову как признак настоящего черкеса упоминаются чаще всего.

— Если вскрывают в министерстве махинации и судят, скажем, 20 человек, так среди них никогда ни одного черкеса не оказывается, — подтверждает Зивар и добавляет с улыбкой: — А вот на Кавказе воровать научились.

В отличие от большинства соотечественников он знает историческую родину не понаслышке. Впервые он оказался в СССР еще подростком — умудрился в 1968 году попасть в пионерский лагерь под Нальчиком. Позже там же окончил университет, женился.

— Мне предлагали учиться в Англии, но я отказался. Сказал, что поеду только на родину. Мне хотелось лишь одного — попасть туда, а уж какое именно образование получать меня не так интересовало, — рассказывает Зивар. — Родина там, где родина. Если индийский слон родился в зоопарке в Москве, это все равно будет индийский слон, а не московский.

Вся семья Зивара — жена и взрослые дети — сейчас в Кабардино-Балкарии. А он мечется между Амманом и Нальчиком и никак не может перебраться на историческую родину окончательно.

В постсоветские времена репатриантов, в том числе из Иордании, оказалось не так уж много, хотя они и сыграли в начале 1990-х важную роль в возрождении ислама в Кабардино-Балкарии и Адыгее.

Всплеск интереса к исторической родине случился и во время Чеченской войны — диаспору тогда охватили националистические настроения. Иорданские черкесы собирали медикаменты и гуманитарную помощь для жителей Ичкерии. Раненые боевики лечились в иорданских лечебницах. Однако когда около 500 черкесов захотели добровольцами отправиться на Северный Кавказ, старейшины им это категорически запретили.

Сейчас черкесы ездят на землю предков туристами, по-прежнему учатся в вузах Нальчика и Майкопа. Но возвращаются домой — в Иорданию.

— Многие черкесы хотят на родину, но на состояние экономики смотрят и думают притормозить. Если улучшится ситуация — поедут, — уверяет меня Зивар. Впервые я не слишком-то ему верю.

Майя Апажихова — заведующая черкесским отделением школы имени принца Хамзы бин Хусейна — совершила обратный путь: выйдя замуж за иорданского черкеса, переехала с ним в Амман.

— Я не могу сказать, что многие молодые люди хотят вернуться на Кавказ. Они же его не знают. Родина для человека — где он родился, где он вырос.

— А вам хочется вернуться?

— Ни за что не умру здесь! — отшучивается Майя. — А если серьезно, проблема в том, что мы, — кивает на свою коллегу, бывшую майкопчанку Эмму Гадагатль, — здесь не стали своими на сто процентов, а там перестали быть своими. Но если скажут: Кавказ — ваша родина, уезжайте...

Я усомнился в реальности такой перспективы. Майя пожала плечами:

— Все может быть.

Влияние религии на жизненный уклад иорданцев, по крайней мере в столице, не так сильно, как в некоторых иных исламских странах. Призыв муэдзина к молитве не означает, что все бросают дела. А женщин здесь нередко можно увидеть без сопровождения родственников мужского пола.

*****

В какой-то момент у меня начало складываться ощущение, что некоторые арабы болезненно реагируют на мои расспросы про черкесскую общину:

— Зачем тебе это? Мы все — иорданцы, мы — единая нация!

При этом сами черкесы, все до единого, заверяют меня: никакой вражды , никакого противостояния между диаспорой и арабами не существует.

— Большинство иорданцев нас любят. Даже палестинцы, — простодушно заявил один мой собеседник.

Со временем я заметил, что черкесский вопрос вызывает недоумение только у сотрудников государственных структур, а у простых горожан — никогда. И все стало ясно: «единая нация» — это государственная доктрина.

Потому-то официальные лица и считают, что неправильно уделять внимание отдельной национальной группе в обществе, которое пытается стать нацией. Но Иордания — искусственно созданная очень молодая страна посреди не самого спокойного региона мира — все еще представляет собой пестрый калейдоскоп множества этнических и религиозных групп: черкесы и палестинцы, сирийцы и друзы, «пещерные жители» Петры и бедуины Вади-Рама. Они не могут в одночасье вдохнуть реальное наполнение во все еще абстрактное понятие «иорданец». Самое большее, на что могут надеяться Хашимиты, это чтобы как можно больше становилось людей, которые могли бы с гордостью заявлять о себе так, как генерал Жемуха:

— Да, мы — одна нация. Мы все — иорданцы. Но при этом я — черкес. 

Станислав Артемов // vokrugsveta.ru

Фото: Сергей Пономарев