Жизнь любого народа
протекает в определенной исторической среде, которая постоянно бросает ему
вызов. Поиск ответа на него является жизненно важным делом для этноса. Поэтому
в процессе поиска этнос мобилизует весь свой творческий потенциал, конструируя
разнообразные социальные механизмы. Одним из таких механизмов является
этнокультура, потенциал которой постоянно обогащается в ходе этого процесса.
Специфика исторической среды обусловливает тот факт, что вызов и ответ связаны
с определенным видом человеческой деятельности. Следовательно, этнокультура
представляет собой целый арсенал традиций, вырабатывающих у человека систему
навыков, позволяющих успешно реализовать себя в определенной деятельности.
Отсюда формируется набор соответствующих этнокультурных признаков, связанных с
этой деятельностью и становящихся базой для идентичности. До тех пор пока
навыки, прививаемые этнокультурой, показывают высокую эффективность, человек
гордится своими этническими корнями и придерживается этноцентрических позиций в
процессе национально-этнической идентификации собственной личности [1].
Однако есть один
существенный момент. Любая этнокультура рассчитана под определенные
исторические условия, в которых она формировалась и на которые ориентирован ее
инструментарий. Но в силу различных обстоятельств, связанных с глобализацией,
эти условия могут кардинально измениться и этнос будет существовать в
совершенно новой исторической среде, на которую его традиционная культура не
рассчитана. В итоге навыки, вырабатываемые последней, становятся
невостребованными в новых условиях, что порождает процесс деградации целого
комплекса социально-культурных механизмов воспроизводства этих навыков.
Наработанная веками этнокультура погружается в кризис: ее традиционные элементы
превращаются в бесполезные рудименты и атавизмы. Исполнение старых обычаев и
церемоний, не несущих никакой функциональной нагрузки, превращается в «дань
традициям», которая со временем отмирает, ибо становится тяжелой ношей в новых
условиях. В связи с этим происходит кризис этнической идентичности: человек не
может применить культурный потенциал собственного народа в новых условиях,
возникают серьезные трудности личностной социализации, для преодоления которых
он вынужден обращаться к культурным достижениям других народов. Осваивая
последние, он приобретает новые навыки, которые оставляют сильный отпечаток на
его поведенческих стереотипах. Другими словами начинается постепенная
ассимиляция.
Когда этнокультура вступает
в фазу кризиса, перед ней открываются две перспективы – ассимиляция или
трансформация. Первая несет в себе гибель этнокультуры и исчезновение ее
народа-носителя с исторической сцены. Вторая позволяет сохранить этническую
культуру, приспособив ее к новым условиям, путем структурной трансформации.
Однако это крайне сложная задача, решение которой требует колоссальных
трудозатрат. На первый взгляд реализация данной задачи может показаться
утопией. Однако исторический опыт показывает, что это возможно. Японцы
трансформировали элементы своей самурайской культуры под условия
индустриального общества: морально-этический кодекс Буси до преобразовался в
японскую деловую этику, трудовую культуру и профессиональный корпоративный дух;
боевые искусства самураев – в спортивные единоборства с мировой популярностью
(дзюдо, каратэ и др.); искусство ниндзя (ниндзюцу) – в оружие японских
разведслужб. Аналогичный путь проделали тайцы, трансформировав свои культурные
достижения в тайский бокс (муай тай), который представляет собой не просто
единоборство, а многогранный кластер из достижений тайской мудрости, этики,
музыки, танцев, искусства и боевых навыков. Тай-бокс является сверхпопулярным
во всем мире, число его последователей неуклонно растет, что придает широкую
известность культуре Тайланда. Китайцы благодаря своей трудовой культуре,
основанной на даосских традициях, обладают самой высокой конкурентоспособностью
на мировом рынке труда. Значительно преуспели в деле культурной трансформации
афроамериканцы, долгое время занимавшие прочные позиции в американской и
мировой поп-культуре: джаз, блюз, капоэйра, брейк-данс, рэп, хип-хоп.
У некоторых народов –
евреев, греков, армян – эта задача не стоит так остро, т.к. их историческое
прошлое выдвинуло на первый план торговую и финансово-кредитную деятельность,
которые были востребованы во все времена, а особенно сейчас. Поэтому их
этнокультура была востребованной и эффективной всегда и в любых условиях, что
не требовало серьезной трансформации.
Описанные процессы
коснулись многих народов, в том числе и черкесов (адыгов), особенно проживающих
в странах Ближнего Востока. На протяжении многих веков история бросала черкесам
Вызов, кидая их в горнило перманентной войны и тяжелой борьбы за выживание в
сложных природно-климатических условиях. Адыги, мобилизовав свои творческие
силы, сумели найти ответ на данный вызов в виде уникальной военной (военное
искусство, воинское воспитание, мораль и этика) и аграрной культуры. Последние
в течение столетий демонстрировали свою эффективность, позволяя черкесам
успешно преодолевать многие трудности и выживать в сложных условиях. Военная и
аграрная культуры сформировали целый ряд признаков, которые стали основными
атрибутами адыгской идентичности (одежда, поведение, мировоззрение и др.).
Кавказская война (1817-1864) принесла с собой кардинальные перемены, которые
фундаментально изменили условия жизни черкесов, большинство которых, не желая
лишаться привычного образа жизни, вынуждена была выселиться в Османскую
империю. В результате сформировалась многочисленная адыгская диаспора,
представители которой компактно размещаются на территории Турции, Сирии,
Иордании и Израиля. Несмотря на многие сложности и длительный период времени
черкесы сумели сохраниться как народ и сберечь основные признаки своей идентичности.
Отсюда возникает
интересный вопрос: каковы истоки этнокультурной сохранности черкесов? Большую
исследовательскую работу в этом направлении проделал Анзор Викторович
Кушхабиев, который выводил следующие факторы этносохранности зарубежных черкесов:
многочисленность эмигрантов, компактная форма расселения в виде моноэтнических
анклавов, традиционная замкнутость адыгского общества от инородцев,
привилегированный социально-политических статус в Османской империи,
конфликтные отношения с местным населением, резкое отличие адыгской культуры от
турецкой и арабской культур, отсутствие религиозного фанатизма и обостренное
патриотическое чувство [2].
Трудно возразить этим
доводам, однако на наш взгляд следует подойти к этому вопросу более
пространственно, чтобы выяснить истинные причины. На наш взгляд, в основе
этносохранности черкесов лежал более значимый фактор: условия и образ жизни
адыгов в Османской империи не отличались от их привычного образа жизни на
Северном Кавказе, поэтому их культура оказалась в среде удобной для реализации
своего потенциала. Навыки, вырабатываемые традиционными адыгскими
социально-культурными механизмами, оказались высокоэффективными в новых
условиях и позволили черкесам не только выжить, но и добиться высокого
социального статуса.
Османские власти
использовали черкесских мухаджиров как военно-служилое сословие, аналогичное
казачеству, охранявшее государственные границы. Поэтому их расселяли в виде
кордонных линий среди непокорных народов: болгар, сербов, туркменов, курдов, друзов,
бедуинов и феллахов. Для черкесов, оказавшихся в окружении враждебного
населения, началась полоса непрерывных военных конфликтов, державших их
общество в постоянной боевой готовности. Такая ситуация заставила их обратиться
к достижениям своей военной культуры, стимулируя реанимацию традиционных
институтов адыгского общества. Воинские навыки, формируемые адыгской военной
культурой, оказались более чем эффективными в войнах с курдами, бедуинами,
друзами и феллахами, которые, несмотря на свою воинственность и численное
превосходство, постоянно терпели поражение от черкесов в многочисленных
конфликтах. В неравной войне черкесское воинство завоевало непререкаемый
авторитет на всем Ближнем Востоке. Со временем местные народы, осознав
опасность и бесперспективность военной борьбы с черкесами, перешли на мирные
отношения с ними [3].
Другим каналом
реализации военной культуры черкесов стала служба в вооруженных силах. Черкесы
массово записывались в армию и несли военную службу, которая надолго
превратилась в их традиционный вид деятельности и со временем приобрела
сакральный ореол. Поэтому молодежь духовно была нацелена на военную службу. К
тому же она была более перспективной в социально-экономическом плане, чем
сельскохозяйственная деятельность. В армии можно было хорошо заработать, а
также подняться по социальной лестнице. Немало черкесов через военную службу
достигло самых высоких социальных ступеней.
В Османской Турции
много черкесов занимало высокие государственные посты в правительстве султана
Абдула-Хамида II: генералы Ахмед-паша и Якуб-паша – личные адъютанты султана;
Хайреддин ат-Туниси – великий везир (1878-1879); Зия-бей – министр тайной
полиции; маршал Зеки-паша – инициатор создания кавалерии «Хамидие» и др. В
общей сложности в период с 1864 по 1910 гг. более 150 черкесов получили высокие
чины и звания (везиры, генералы и проч.) [4].
Аналогичная ситуация
была в Сирии: генерал Мемдух Абаза – глава сирийский военно-воздушных сил,
генерал-лейтенант Ауад Баг – заместитель министра обороны, генерал Исса Апиш –
директор танкового училища в Хомсе, генерал Уалид Абаза – один из руководителей
службы госбезопасности и др. В настоящее время в армии и полиции Сирии служат
35 генералов-черкесов [5].
В Израиле черкесы из-за
своей малочисленности не достигли таких
высот, как их соседи, однако в израильской армии адыгские воины пользуются
немалым авторитетом и многие из них стали офицерами.
В Иордании с первых
дней образования государства черкесы были главной военной опорой центральных
властей и стержнем их вооруженных сил. Основные руководящие должности в армии
были заняты адыгами: генерал Фоат Магер Бирмамит – глава генштаба иорданских
вооруженных сил (1961-1963); генерал Иззет Кандур – начальник департамента
госбезопасности (1964-1970); генерал Мухаммед Идрис – секретарь короля по
военным вопросам в (1979-1981); генерал Ануар Мухаммед Исмаил – командир
королевской гвардии (1964-1969) и председатель департамента общественной
безопасности (1971-1976); генерал Ибрагим Осман – командующий военно-воздушными
силами (1956-1962); генерал Тахсин Шурдум – командующий пограничными войсками и
др. [6].
До сих пор среди
адыгского мужского населения Турции, Сирии, Иордании, Израиля сохраняется
высокий процент военнослужащих армии, полиции и спецслужб [7].
Высокая
востребованность адыгской военной культуры в значительной степени была
обусловлена чередой крупномасштабных войн, которые затягивали горцев в свое
лоно. В Турции множество черкесов приняли активное участие в русско-турецкой
(1877-1878) и Первой мировой (1914-1918) войнах, а также в Кемалистской
революции (1918-1923).
Высокую военную
активность проявили черкесы в Сирии, где военные конфликты происходили чаще чем
в Турции: антифранцузские арабские восстания (1925-1927), наступление
англо-французских войск на Дамаск (1941), изгнание французских оккупантов из
Сирии (1945), военные перевороты (1949) и арабо-израильские войны (1948, 1967).
Во всех этих событиях черкесы были одной из главных военных сил, с которой
считались и старались привлечь на свою сторону. Они были мощным оружием в руках
французского оккупационного правительства и сирийских военно-авторитарных
режимов. Во время арабо-израильской войны (1948) черкесские эскадроны были
самой боеспособной частью сирийской армии [8].
Аналогичная картина
наблюдалась в Иордании, где черкесское воинство активно участвовало в
подавлении антихашимитских восстаний бедуинов и феллахов (1922-1923),
арабо-израильских войнах (1948, 1967), подавлении антиправительственных восстаний палестинских
беженцев («черный сентябрь» 1970). До сих пор личная гвардия иорданского монарха
комплектуется только из черкесов.
Несмотря на то, что эти
войны уносили большое количество жизней и сильно сокращали численность
адыгского народа, они были благоприятной средой для сохранения и регенерации
черкесской культуры. Показав себя отличными воинами и одержав победы над
многими противниками, у черкесов еще более усилилось чувство национальной
гордости. Они стали пользоваться непререкаемыми авторитетом на всем Ближнем
Востоке, а их образ стал символом воина.
Не менее важным
фактором этносохранности черкесов был сельский образ жизни, в условиях которого
могли функционировать традиционные механизмы адыгской культуры, а именно
система военно-физического воспитания и аграрная культура. Последняя была на
высоком уровне у адыгов и в немалой степени способствовала спецификации
черкесской идентичности. Большое развитие у адыгских мухаджиров получило
коневодство, что было обусловлено традиционным образом жизни и служебной
необходимостью. Также коневодство было довольно прибыльным занятием. Вплоть до
середины XX в военные части Турции, Сирии и Иордании регулярно закупали лошадей
для кавалерии. Черкесы в этом деле не имели конкурентов, т.к. лошади
кабардинской породы по многим параметрам значительно превосходили арабских
лошадей, поэтому ценились гораздо дороже. Помимо этого адыги успешно занимались
разведением крупного и мелкого рогатого скота. Так, например, к началу XX в.
черкесы на Голанских высотах стали основными поставщиками мяса на местных
базарах.
Немалых успехов черкесы
добились в земледелии. На базе своей традиционной системы растениеводства,
имеющей многовековой опыт апробации в своеобразных климатических условиях
Северного Кавказа, адыги выращивали просо, овес, фундук, кукурузу, ячмень,
пшеницу, арбузы и различные овощи, фруктовые деревья и виноград. Многие
иностранные путешественники конца XIX – начала XX вв. отмечали, что уровень
развития сельского хозяйства и ремесел у черкесских иммигрантов значительно
отличался и превосходил состояние земледелия и ремесел у населения азиатских
районов Османской империи. Горцы принесли с собой сельхозинструменты
неизвестные местному населению: плуги, грабли, косы, большие мельницы, колесные
повозки и телеги. Со временем немалая часть адыгских земледельцев стала богаче
феллахов, вызывая у них ненависть и отторжение [9]. Все это убеждало черкесов в
превосходстве своей культуры над культурой соседей, что дополнительно укрепляло
чувство национальной гордости.
Помимо этого, сельский
образ жизни лучше всего сохранял и воспроизводил воинственный дух адыгов. Эта
объективная закономерность доказанная мировым опытом. Еще древние римляне
считали, что воин обязательно должен быть земледельцем. Сельский труд прививает
человеку необходимые для воина физические и духовные качества: сила,
выносливость, терпение, упорство и дисциплинированность. Не даром в римских
преданиях присутствует сюжет, когда великие полководцы (например, Марк Фурий
Камилл) после окончания войны возвращались в село и занимались земледелием
[10]. Основную причину воинственности афганцев Ф. Энгельс видел в их сельском
образе жизни: «Афганцы – храбрый, энергичный и свободолюбивый народ; они
занимаются только скотоводством или земледелием и всячески сторонятся ремесла и
торговли, заниматься которыми они с пренебрежением предоставляют индийцам и
другим жителям городов. Война для них является развлечением и отдыхом от
однообразных занятий хозяйственными делами» [11]. Многие античные авторы в
качестве главной причины упадка могущества греческой фаланги и римского легиона
считали деградацию сельского хозяйства, которая привела к массовой миграции
крестьян в города, где их моральный облик сильно менялся и утрачивал
воинственные черты.
Во 2-й половине XX в. в
черкесской диаспоре Турции, Сирии и Иордании началась ассимиляция. Возникает
вопрос: в чем причина этого явления? Черкесы подверглись урбанизации. Сначала в
города стали переезжать семьи офицеров и госслужащих. Затем туда устремилась
молодежь для получения среднего и высшего образования, которая после его
получения устраивалась на работу и оседала в городах. Снижение рентабельного
сельского хозяйства вынуждало адыгских землевладельцев продавать свои земельные
участки в селах и переселяться в города.
Наряду с этим
присутствовали факторы, дополнительно ускорявшие урбанизацию. В Турции ее
движущей силой был экономический фактор, вызвавший широкую трудовую миграцию из
села в города. Это привело к сокращению адыгских селений: если в 1960-е в
Турции насчитывалось около 1000 сел, то сегодня их число сократилось до 700
[12].
В Сирии процесс
урбанизации был ускорен событиями Шестидневной войны (1967), основной театр
которой пришелся на Голанские высоты, где компактно проживала основная масса
сирийских черкесов. В итоге последние в массовом порядке (130.000 человек) были
вынуждены переселиться в Дамаск. При этом им пришлось оставить все свое
имущество, недвижимость, а самое главное – земельные участки, что привело их к
утрате традиционных занятий и этнокультурных ценностей, привезенных с Кавказа
[13].
Движущей силой
урбанизации в Иордании был целый комплекс факторов: политических, экономических
и социальных. Во-первых, черкесы принимали активное участие в строительстве
иорданского государства, будучи главной опорой власти Хашимитской династии.
Отсюда в их поселениях стали размещаться правительственные, административные,
военные и полицейские учреждения, что в свою очередь стимулировало приток
инородного населения, развитие товарно-денежных отношений и разветвленной
инфраструктуры. В итоге большинство адыгских селений со временем превратилось в
города (Амман, Джераш, Наур, Русейфа). Во-вторых, в силу современной
экономической конъюнктуры сельское хозяйство перестало быть прибыльным
занятием, поэтому многие адыгские землевладельцы вынуждены были продавать свои
участки и переселяться в города. В-третьих, для распродажи земель появился
дополнительный стимул: в ходе арабо-израильских войн с захваченных Израилем
палестинских территорий в Иорданию хлынул массовый поток беженцев (более 1 млн.
человек), что вызвало большой спрос на землю и резкое удорожание ее стоимости.
Черкесские землевладельцы, пользуясь этим, продавали свои участки за солидные
денежные суммы, достаточные чтобы хорошо обосноваться и подняться в городах [14].
Процесс урбанизации
активизировал ассимиляционные механизмы в адыгской среде. Наметилась тенденция
изменения социально-профессиональной структуры черкесского населения. Ранее у
черкесов основными видами деятельности были военная служба и земледелие, в
условиях которых их традиционная культура могла существовать и реализовывать
свой потенциал. Сегодня в условиях городской жизни у черкесской молодежи
постепенно снижается интерес к указанным видам деятельности и появляется
желание заняться более выгодными занятиями. Поэтому наметилась тенденция к
возрастанию численности адыгов, занятых в сфере предпринимательства. Наряду с
этим немало городских черкесов пополняет ряды национальной интеллигенции,
становясь учеными, преподавателями, врачами, писателями, поэтами и
журналистами. В итоге сложилась следующая ситуация: потенциал адыгской культуры
оказался бесполезным в условиях города и новых видов профессиональной
деятельности, поэтому последовало изменение традиционного образа жизни
черкесов.
Помимо этого урбанизация
способствовала росту числа арабо-черкесских браков и утрате молодым поколением
родного языка, являющегося одним из главным атрибутов этнической идентичности.
Так, например, в Иордании, где имеются самые благоприятные для черкесов
условия, адыгским языком свободно владеют лишь поколения старше 40 лет, тогда
как среди детей школьного и дошкольного возрастов родным языком владеют не
более 20 % [15].
Дополнительным
доказательством того, что именно урбанизация является главной причиной
ассимиляции адыгов, служит пример израильских черкесов. Последние до сих пор
компактно проживают в двух селениях – Кфар-Кама и Рихания, где обстановка не
вынуждает их в массовом порядке переселяться в город. Благодаря этому
сохраняется привычная социально-профессиональная структура: большинство жителей
являются служащими силовых структур (армии, полиции, охранных фирм) и фермерами
[16]. В таких условиях черкесская культура остается востребованной и полезной,
поэтому она сохраняется. В итоге израильские черкесы сохранили свою этническую
культуру и родной язык лучше адыгов из соседних стран.
В условиях урбанизации,
повлекшей за собой процессы ассимиляции, перед черкесами встала глобальная
проблема – трансформация своей традиционной культуры. Это позволит сохранить
ее, приспособив к современным городским условиям. Черкесы активно пытаются
решить эту проблему на законодательном уровне стран своего проживания, через
введение в школах курса изучения родного языка, создание черкесских
национальных школ и общественных культурно-просветительных организаций,
изучение и пропаганду своей этнической истории, языка, обычаев, песен и танцев,
прививание молодежи национальной культуры, налаживание культурных и деловых
контактов с исторической родиной на Северном Кавказе. Дальше всех в этом деле
продвинулись иорданские и израильские черкесы, которые пользуются в этом деле
всесторонней поддержкой своих государственных правительств. Поэтому они лучше
сохранили основные атрибуты своей этнической идентичности. Тогда как
правительства Турции и Сирии не желают
оказывать черкесам никакой поддержки в деле этнокультурного сохранения, а
наоборот заинтересованы в их скорейшей ассимиляции. Причина этого заключается в
том, что исторически в Иордании и Израиле черкесы в трудные времена всегда были
верной военной опорой государственный властей, которые желая сохранить их
лояльность оказывают им доверие и всяческую поддержку. В то время как в Турции
и Сирии власти не доверяют черкесам, т.к. издавна опасаются их военного
могущества и видят в нем серьезную угрозу для государства.
В заключение стоит
сказать, что на сегодняшний день проблема трансформации традиционной
этнокультуры, не менее остро стоит перед народами Северного Кавказа, где в
последнее время урбанизация, а вместе с ней ассимиляция, набирают немалые
обороты. На плечи местной интеллигенции ложится колоссальная ответственность за
историческую сохранность своих этнических культур и идентичности. В противном
случае, если не будет сконструирована и реализована технология этнокультурной
трансформации, этнос ждет ассимиляция.
Примечания
1. Тойнби А.Дж.
Постижение истории. – М., 2006. – C. 113-149, 188-216.
2. Кушхабиев А.В.
Факторы сохранности этнокультурной специфики и проблема ассимиляции зарубежной
черкесской диаспоры // Исторический вестник Института гуманитарных исследований
КБР и КБНЦ РАН. – Нальчик, 2005. – Вып.1 – С.100-117.
3. Кушхабиев А.В.
Очерки истории зарубежной черкесской диаспоры. – Нальчик, 2007. – С. 82-105;
Ганич А.А. Черкесская диаспора в Иордании: генезис и современное состояние:
Дисс. канд. ист. наук. – М., 2003. – С. 105-119.
4. Кушхабиев А.В. Указ.
соч. – С. 102.
5. Там же. – С. 160.
6. Там же. – С. 174.
7. Там же.
8. Там же. – С.
137-165; Хавжоко Шаукат Муфти. Герои и императоры в черкесской истории. –
Нальчик, 1994. – С. 250-300.
9. Кушхабиев А.В. Указ.
соч. – С. 75-77; Ганич А.А. Указ. соч. – С. 119.
10. Махлаюк А.В.
Римские войны. Под знаком Марса. – М., 2005. – С. 30-33.
11. Энгельс Ф.
Афганистан // К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. – 2-е издание. – М., 1959. –
т.14. – С. 78.
12. Кушхабиев А.В.
Указ. соч. – С. 115.
13. Там же. – С.
155-157.
14. Там же. – С.
171-174.
15. Там же. – С. 173.
16. Там же. – С. 181.
Комментариев нет :
Отправить комментарий