Добро пожаловать на наш блог!

07.02.2014

Традиция взаимопомощи в культуре адыгов

Система обычаев и традиций любого народа — результат его воспитательных усилий в течение многих веков. Через эту систему каждый народ воспроизводит себя, свою духовную культуру, свой характер и психологию в ряду сменяющих друг друга поколений.

Народные обычаи, традиции и обряды привлекают все более пристальное внимание этнографов, философов, социальных психологов не только в силу чисто академического интереса, а как массовых средств стабилизации отношений с целью усиления их воспитывающего воздействия на молодежь. Изучение закономерностей утверждения обычаев и традиций может быть полезным для понимания главных тенденций и форм развития советского образа жизни, для научного обоснования путей его совершенствования.

Создавая новый советский образ жизни, адыги частично сохраняют и свое прошлое. В нем аккумулируются лучшие патриотические, трудовые и бытовые традиции. Традиционные элементы с изменившимся содержанием бытуют в модернизированном виде. Им и посвящена данная статья, написанная на основании полевого материала, собранного автором в I975 году.

В современном общественном быту адыгов существует немало традиций, сформировавшихся на основе народных обычаев, явившихся результатом коренного преобразования старых обычаев в условиях социалистической действительности.

К таким традициям относится и обычай взаимопомощи «ШГы-хьаф», зародившийся в далеком прошлом. Переходя из поколения в поколение, он стал в наши дни одним из важных элементов современного общественного быта. К взаимопомощи прибегали в затруднительных случаях, связанных со строительством нового дома, с уборкой урожая (необходимость в регламентированное время успеть освободить поле) и выполнением других трудоемких работ.

Коллективная форма работы, возникшая в далеком прошлом, как непременное условие существования определенной общественно-хозяйственной группы людей — рода, общины — становится обычаем взаимопомощи. Необходимость в помощи обусловливалась слабым развитием производительных сил, большой зависимостью человека от природных условий, особенностями уклада жизни. Когда складывались обстоятельства так, что силами семьи осуществить необходимый объем работы не представлялось возможным и это могло привести к неприятным последствиям, коллектив приходил на помощь, попринципу взаимной выручки.

Взаимопомощь на адыгейском языке обозначается словом > ПНыхьаф» (шIы — делай+«хьафы» — долг; букв, «делать в долг»). ППыхьаф, в отличие от других видов обслуживающего труда, ' характеризовалась у адыгов тем, что, вливаясь в нее, люди сознатель, стремились к выполнению доброго дела, оказывали срочную бесплатную безвозмездную помощь, моральную поддержку достойному члену общества.

Нравственное и моральное начало в поведении адыгов складывается в основном из двух понятий — мужествен ности и щедрости. Это проявляется в готовности предложить помощь и покровительство слабому, забить последнего барана в честь гостя, поделиться с бедняком пищей и кровом. Чувство необходимости помочь соседу, аульчанину, вообще нуждающемуся всегда было неотъемлемой чертой адыгов, их духовной потребностью, одной из основ бытия в обществе. О человеке, безразличном к чужим заботам, у труженика всегда было нелестное мнение. Педагогическая Значимость взаимопомощи «ШГыхьаф» заключалась в том, что здесь человек, как говорится, мог и себя показать, и на людей посмотреть.

ПИыхьаф во всем многообразии ее форм (обмазывание глиной дома «Унэй шIыхьаф», прополка «пкIэнэкIо шIыхьаф», жатва, где участвовали девушки и женщины; стрижка овец, заготовка сена, где участвовали молодежь и мужчины, системой учета половозрастных различий, физических и трудовых способностей привлекаемого населения) была благодатной средой передачи молодому поколению трудового опыта, нравственных и эстетических традиций старших поколений.

Каждый вид традиционного народного труда предъявлял к участникам шIыхьаф целый комплекс требований, при соответствующем добросовестном отношении и внимательности сулил обретение знаний, необходимых для профессионального землепашца, животновода и строителя. Здесь, на шIыхьаф, как ни в каком другом труде, широко проявлялось полученное молодежью домашнее воспитание, проявлялисо все его упущения, осознавались такие нравственные понятия, как «взаимопомощь», «взаимовыручка», «взаимоуважение», развивались чувства самоудовлетворения и самосознания. Большая организованность и дисциплина в работе: прибывать вместе, начинать по данному знаку, не упускать случая состязаться между собой, стараясь опередить друг друга, отдыхать вместе — развивали у участников взаимопомощи чувства коллективизма и товарищества. Труд при взаимопомощи сближал людей, делал их красивыми, щедрыми, добрыми. Люди, участвующие в работе, получали огромное моральное удовлетворение. Во взаимопомощи стремление людей показать себя с наилучшей стороны, подтвердить свои хорошие нравственные качества прослеживается довольно четко. Это служит для подрастающего поколения наглядным примером проявления идеологического единства общества. При описании традиций взаимопомощи у адыгов нам необходимо показать некоторые производственные процессы, выполняемые посредством коллективного труда. Это дает наиболее зримые представления об обычае взаимопомощи.

У адыгейцев одной из самых распространенных форм взаимопомощи и теперь остается взаимопомощь при строительстве нового дома. Необходимость строительства нового дома обычно вызывается --внутрисемейными изменениями — разделом братьев, выделением женатого сына в отдельное хозяйство, расширением состава семьи, улучшением материального положения, позволившим заменить старое, уже не отвечающее хозяйственно-культурным требованиям семьи жилище на более удобное и современное. Иногда необходимость постройки нового дома вызывается и постигшим семью несчастьем — пожаром, разрушениями и т. д. В последнем случае построить семье дом, а это бывает нужно сделать как можно быстрее, помогают жители всего селения.

Постройка нового дома — большое событие в жизни каждого человека, и поэтому, прежде чем начать его строительство, хозяин обсуждает этот вопрос со всеми своими родственниками и прежде всего с ближайшими, входящими в одну с ним патронимию. «Патронимия была коллективом людей, ощущавших свою особенно тесную близость и солидарность. Организационно это выражалось прежде всего в наличии общего главы, «Старшего», с которым полагалось советоваться во всех важных случаях жизни семей данной группы».

Адыгская традиция держать совет перед строительством дома со всеми родственниками является очень древней и, вероятно, сохранила следы того времени, когда судьбой выделившейся семьи интересовались все члены рода. Впоследствии же этот порядок приобрел форму народного обычая и в этом виде сохранился до наших дней. Во всех циклах работ, связанных со строительством дома, принимают самое активное участие все родственники и аульчане. Приходить на взаимопомощь при строительстве нового дома и теперь считается делом чести и долга каждого человека. Нарушение этого обычая влечет за собой не только обиду со стороны хозяина, но и порицание родственников и сельчан.

Участники взаимопомощи при строительстве дома как бы подчеркивают свою близость и расположение к хозяевам строящегося дома, а иногда (если до этого между ними были какие-то недоразумения или ссора) шIыхьаф служила поводом примирения сторон и притом без всяких оправданий или упреков, без выяснения отношений.

Обычно, прежде чем приступить к строительству дома, выбирали участок. Наряду с чисто эмпирическими методами определения пригодности того или иного участка под строительство жилого дома, существовали и другие методы. Интересно в этом отношении воспоминание жителей аула Теучежхабль, Теучежского района, Адыгейской автономной области, Ибрагима Цуговича Теучежа и Ката Хасана Чуховича I903 года рождения . По их свидетельству, место постройки нового дома выбирали следующим способом: на намеченном (выделенном) участке для постройки дома выкапывали яму примерно 35—40 см. Снова засыпали яму этой же землей, утаптывая ногами. Землю засыпал тот же человек, который вырыл яму. Если земля не умещалась в яму, то этот участок считали счастливым местом для постройки дома. Считалось, если земля полностью умещалась в яму и яма еще оставалась незаполненной — не жди на этом месте удачу.

Застройщики на этом месте не строили дома, а выбирали другое место для постройки дома. Или же в намеченный участок закапывали на уровне земли куриное яйцо, сделав сверху отверстия. Если яйцо высыхало в течение нескольких дней, это место считали несчастливым. Кто имел такую возможность, менял этот участок или продавал его. Причину продажи никому не говорили, держали в секрете. Но тот, кто покупал землю и строился на этом месте, жил счастливо и богато.

По свидетельству жителя аула Понежукай Хаджибиекова Касея Якубовича, в ауле Понежукае на выбранном для постройки дома месте спал ночью хозяин, который собирался строить дом. Если он спал хорошо и его не мучили кошмарные сны, то это место считали «счастливым» для постройки дома. В ауле Пчегатлукае Теучежского района сначала огораживали место для постройки дома и загоняли туда скот. То место, где скот устраивался на ночь, выбирали местом для строительства нового дома 2. Аналогичные м етоды выбора мест для постройки дома существовали у многих народов Северного Кавказа. Строительство начиналось только в определенные дни — в четверг (мэфэку), пятницу (бэрэскэшху) или в воскресенье (тхьаумаф). Эти дни считали самыми счастливыми днями начала строительства.

На шIыхьаф проводится строгое разделение труда, т. е. каждый участник выполняет определенный вид работ. При этом мужчины выполняют наиболее тяжелые, требующие значительных физических усилий работы (плотницкие работы, забивание кольев, опле-тение хворостом стен и т. д.), а женщины — более легкие — приготовление угощения участникам взаимопомощи, очистка помещений от строительного мусора и т. д. Строительство дома у адыгов начинали раньше с заготовки строительного материала (столбы, хворост, турлуки и т. д.) и подвоза на место стройки. Для заготовки стройматериала хозяин приглашал 2—3 мужчин из числа ближайших родственников или друзей. Строительный материал для постройки дома подвозили на подводах. Приготовив необходимое количество строительного материала, хозяин строящегося дома заранее, за 2—3 дня, оповещал всех родственников, друзей и соседей о предстоящей шIыхьаф. Оповещая о предстоящей шIыхьаф, хозяин не просил соседа или близкого родственника, чтобы он непосредственно принимал в ней участие, а просто информировал о предстоящей шIыхьаф и ее дате.

В ответ на оповещение каждый откликался благопожеланием: «Тхьэм уи мурад къыбдегъэхъу».— «Твоя мечта волей бога да сбудется». Такая форма оповещания была вызвана желанием не начинать строительство с «просьбы», что являлось, как считалось плохим предзнаменованием. Информируемый понимал, что хозяин нуждается в его помощи и был готов оказать соответствующую помощь. Наиболее осязаемо проявлялась экономическая общность родственных отношений именно в обычае взаимопомощи.

Взаимопомощь связывала всех родственников и всех соседей, но в пределах патронимии она была особенно тесной. Каждый родственник считал себя обязанным помочь своему родственнику не только своим личным трудом, но и оказать посильную материальную помощь.
Приходившие на взаимопомощь близкие родственники приносили продукты, деньги, отрезы на платья для одаривания и угощения участников взаимопомощи. Не оказать материальную помощь строящемуся родственнику считалось безнравственным. Помощь, оказываемая родственнику, была тем большей, чем ближе была родня. «Чем больше родственников, тем шире и могила»,— гласит адыгейская пословица, подчеркивая экономическую общность родственного коллектива. Перед началом шIыхьаф хозяева резали жертвенное животное: валуха, бычка или барашка, заранее приготовленных для этого случая. Надо заметить и то, что жертвенное животное выбирали для этого случая без каких-либо физических изъянов, т. е. не допускалось, чтобы у жертвенного животного рог был обломан, чтобы ноги или копыта были повреждены.

Обязательным был и возраст — не менее I года. Отобранным животным на шею подвязывали выструганную палочку или вплетали в шерсть красную ленту, чтобы их можно было отличить от остальных. Обращаться грубо с животными, специально выбранными для угощения участников взаимопомощи, категорически запрещалось. В день убоя этим животным не давали корма. Перед убоем животным давали воду. Скот резал тот человек из рода хозяина, кто ни разу не согрешил или согрешил меньше всех, по мнению аульчан, т. е. не убивал, не грабил других, не обманывал, не обижал сирот и вдов и т. д. До произнесения благопожелания нож держали так, чтобы жертвенное животное его не видело. Благопожелание произносил тот, кто резал скотину:
«Я Iаллахь, мы былымыр къурмэн мафэ тфэшI.
Мы унэр зышIырэр чIэгъэтхъахьыжь. Псауныгъэ пытэ яIэу илъэсыбэрэ щыпьаIэх».
«Аллах, сделай этот курмэн счастливым для строящих этот дом».

После произнесения благопожелания резали скот. Это же правило соблюдалось народами Северного Кавказа и Закавказья при убое других жертвенных животных.

На шГыхьаф приходили в 9 или I0 часов утра. Количество участников в шТыхьаф при строительстве дома менялось в зависимости от различных циклов работ, выполняемых в течение всего строительства. Например, для поднятия остова дома на шIыхьаф приходит 20—25 человек, для поднятия крыши I0—I5 человек. Забивание первого кола начиналось с небольшой церемонии.

Важная роль, в развитии положительных эмоций у человека принадлежит народному благопожеланию — методы проявления к окружающим искреннего внимания, пожелания им нравственно ценных качеств и возможных благ в жизни. Как отмечает Б. X. Бгажноков, «многочисленные речевые стандарты благожелательности — благопожелания, построенные с использованием традиционных форм оптативной и императивной речи. Каждое благопожелание приурочено к определенным жизненным ситуациям и пожеланиям. Благопожелания всегда отличались особой торжественностью, конкретностью и серьезностью намерений. Произносимые самым авторитетным и уважаемым лицом с теплотой и доброжелательностью, они глубоко врезались в память всех присутствующих. Поэтому психологическое воздействие благопожеланий было столь же прочным, как напутствие на всю жизнь. Существуют разнообразные благопожелания, рассчитанные на все случаи жизни. . Актуализация соответствующих формул в этих ситуациях, как правило, не только желательна, но и обязательна: без этого не может быть создана психологическая база согласованных действий».

Первый столб закапывал тот участник шIыхьафа, который происходил из более состоятельной семьи и, по мнению присутствующих, считался представителем самой счастливой семьи. Например, в ауле I Эдепсукай Теучежского района первую яму под столб строящегося дома выкапывал представитель рода Схашоковых, так как этот род считался самым удачливым и счастливым. Ему подавали наполненный бузой рог, и он произносил тост в честь будущего дома, желая счастья и благополучия семье на долгие годы.
Унэ дэунэжьэу,
Цужъ укIыпIэу,
Къихьэрэм къыринэу,
ИкIырэм къырихьэу
Узым щикГухьэу
Хъярым икIуапIэу тхьэм ешI.
Чтобы богатство в дом пришло
Для счастья, чтобы резали много быков.
Чтобы заходившие приносили (счастье)
Чтобы уходившие оставляли (счастье)
Чтобы болезнь обходила,
Чтобы счастье приходило

В яму бросали несколько серебряных монет и горсть пшеницы, чтобы в доме были всегда в достатке хлеб и деньги. Горсть пшеницы и серебряные монеты бросал самый молодой из дома или из рода, строящего дом. Его называли «Зинасып къэкIогъу», т. е. «У кого счастье еще впереди». Участники шIыхьаф делились по группам. Одни тесали колья, другие стругали бревна, и на каждую группу находился человек, знающий тот или иной процесс труда.

Новый дом ориентировали на юг или юго-восток. Это было необходимо для получения возможно большего количества солнечного тепла, особенно в зимнее время.

Все хозяйственные и жилые постройки сооружались главным образом из дерева. Процесс строительства дома был довольно прост. Возводились основы стен, которые затем переплетались прутьями. В процессе плетения у проемов двери и окон прутья оплетали вокруг кола, оставляя свободное место для вставки дверей и окон. Особый интерес представлял очаг с плетеным дымарем, характерный для старых адыгских жилищ. Он был расположен в углу комнаты, и дым из него поступал в плетеный дымарь — онджэкъ, обычно возводимый одновременно со стенами дома. Внизу дымарь не доходил до пола на 80 см и был здесь шире, а кверху постепенно сужался и возвышался над крышей на 60—70 см. Крепился дымарь на потолочной балке, внутри и снаружи его обмазывали глиной. Посредине дымаря крепилась перекладина, на которую подвешивали на цепи котел.

По свидетельству Тлепцерше Гиссы Мацевича, жителя пос. Красненского Теучежского района Адыгейской автономной области. В послевоенные годы, когда он поселился в поселке, здесь жили бедно. Колья, хворост и бревна были заготовлены хозяином до того, как он решил строить дом. Он оповестил об этом жителей аула Гатлукай. Утром в назначенный день прибыло 25 человек и сразу же приступили к работе. За один день приехавшие обтесали колья, забили их, подняли остов дома, подняли крышу. Новый дом был сравнительно большой — 11 метров в длину и 7 метров в ширину. Кроме этого дома, построили сарай длиной 10 метров и там тоже подняли крышу, поставили новый туалет. Все это сделали за один день. Так же поступили участники шIыхьаф в I947 году в ауле Гатлукай Теучежского района у Тлехаса Аскера Салиховича. Пришедшие на шIыхьаф полностью закончили плотницкие работы за один день. Возвели стены и поставили крышу дома, построили сарай и туалет.

Участникам шIыхьаф хозяева 2 раза накрывают стол. Первый раз в обед (13 часов) и затем после окончания работы. Столы обычно расставляются во дворе, хозяева дома готовят различные блюда в больших котлах. Стол накрывают как можно лучше, после чего сообщают старшему по возрасту участнику шIыхьаф. По его приглашению участники рассаживаются по старшинству за столом Тамада произносит тост-благопожелание строящимся хозяевам:

Унэ тхъагъоу, 
Къихьэрэм къырихьэу, 
ИкIырэм къыринэу, 
ХьаблэмкIи мафэу, 
ЧылэмкIи мафэу 
Илъэсыр язымафэу 
Гъэмин чIагъэшIахь.

Чтобы дом стал местом благоденствия
Чтобы заходивший заносил (счастье, богатство), 
Чтобы выходивший оставлял (счастье, богатство), 
Чтобы для околотка и аула стал счастливым домом. 
Хозяевам чтобы год как за один день (считали). 
Тысячи лет (в счастье) прожили.

Как свидетельствуют этнографические записи, постройка жилища до начала XIX века не требовала специальных знаний и была под силу почти каждому взрослому мужчине. Социально-экономические преобразования, происшедшие в адыгейском ауле, повлияли на общий характер жилищного строительства. С конца XIX века и начала XX века коренные изменения претерпевает конструкция старого турлучного жилища — чыиф унэ, его теперь стали сооружать на жесткой каркасной основе.

В строительную практику вошли новые строительные материалы: различного рода пиломатериалы, обожженный кирпич, стекло, черепица и т. д., все это потребовало пополнения строительных инструментов (стамески, бурава, долото, стеклорез и т. д.). Не каждая семья располагала набором таких строительных инструментов. Все это внесло свои коррективы в практику взаимопомощи при строительстве дома. Теперь на строительство дома приглашали одного или двух, а иногда и трех мастеров, которые у адыгов славились высоким строительным мастерством. Приглашенные мастера приходили на взаимопомощь со своим инструментом раньше остальных, оповещенных о предстоящем строительстве. Мастерам не платили. Они, как и все приглашенные, принимали активное участие в строительстве, определяли, каких и сколько потребуется инструментов, расставляли людей на работе в соответствии с их силами и мастерством.

При недостаточном количестве строительных инструментов, хозяин строящегося дома брал инструменты на временное пользование у соседей или родственников. Это одна из форм соседской и родственной взаимопомощи, но одалживание, разумеется, не является теперь, как раньше, следствием нужды, безвыходности, а скорее всего, привычки, сохранившихся крепких родственных и соседских связей.

В процессе работы проводились нравственные уроки для молодежи — участников взаимопомощи. В трудовых действиях, где старший выступал в качестве ведущего, а младший в качестве ведомого, народ передавал молодежи примерные трудовые качества образцового строителя, наглядно демонстрировались красота и изящество достигнутых результатов. Меткая пословица, загадка, совет, изречение, наставление способствовали закреплению навыков, направляли человека к общественно полезной деятельности, к соблюдению нравственных и эстетических норм своего народа. Уходить с работы до ее завершения считалось безнравственным: считалось, что уходящий унесет с собой часть благополучия. Поэтому до окончания работы никто не уходил. По завершении работы участники шIыхьаф выражали благопожелания хозяевам нового дома.
«Аллахьэм унэ мафэ шъуфешI» *
«Да будет по воле Аллаха счастливым ваш дом»,
«Тхьэм шъучIегъэтхъыхьажьI»
«По воле бога заживете счастливо» В свою очередь хозяева произносили благопржелание участникам шГыхьаф: «КъытфэшГушГагъэр тхьам дахэкГэ къышъуфтегъэ-Iэжь», «Дай бог, чтобы мы для вас участвовали в таком счастливом мероприятииI»

Старший из рода строящегося дома приглашал участников к столу. Стол накрывали как можно более обильно. За столом самый старший участник произносит тост: «Унэу къэтIэтыгъэр унэ мафэ тхьэм ешГ. Мы Iанэм гъомлапхъэр зэрэтизым фэдэу унакIэм гъом-лапхъэ изы зэпытэу. Дышъэр дзыокIэ унэм къырахьэу, гъэ мэщ щымыкГэхэу, щыкГагъэ ямыIэу, илъэсипшГ пчъагъэ тхьэм арегъэ-гъашI». «Дом, который подняли, пусть будет счастливым. Чтобы изобилие продуктов всегда было в этом доме, как на этом столе. Чтобы хозяева дома золото мешками приносили. Чтобы в годовом урожае не нуждались. Чтобы нужды ни в чем не знали, прожили (несколько) десятков лет. Хозяин дома или старший из рода благодарили участников за добрые пожелания и приступали к трапезе.

После окончания плотницких работ хозяева готовили глину для мазки стен и потолка. Глина должна была быть пластичной, крепкой после высыхания, водонепроницаемой. Эти требования имели большое значение для сельской местности. Глину, предназначенную для обмазки, очищали от мелких камешков, разводили водой и добавляли туда соломенную резку или полову, затем месили ногами и опять смачивали. Обмазку стен производили два раза. Первая обмазка была простая, а окончательно стены и потолок отделывали во время второй обмазки. Для второй обмазки глину готовили более тщательно, Сначала желтую глину измельчали и просеивали через редкое решето и прибавляли к ней свежий лошадиный навоз для предохранения глины от растрескивания после высыхания. При заготовке глины близкие родственники и соседи также оказывали помощь. Пришедшие помогать работали до ве-~ чера. Это было трудоемкой работой и в основном ее делали мужчины. Замешанную глину оставляли на ночь, чтобы глина лучше «закисла». После приготовления глины хозяева строящегося дома объявляли «етIэ шIыхьаф» или «унэи шIыхьаф» — «взаимопомощь для мазки дома». Надо заметить и то, что на шГыхьаф» приглашали при первой мазке, так как она была более трудоемкой. Вторую мазку делали в основном сами хозяева, хотя иногда в ней принимали участие и близкие родственники.

При назначении «унэи шIыхьаф» дни недели не выбирали, а приглашали после изготовления глины в любой день недели. На шГыхьаф при мазке дома приглашались в основном женщины, но в ней принимали активное участие и мужчины. Близкие родственники и друзья из числа мужчин отрезали глину от заготовки тяпками, на носилках или ведрами подносили мазальщицам, поднимали на потолок.

В назначенное утро, шIыхьаф начинался в 9 часов утра. Все приглашенные приходили на шIыхьаф, одеваясь понаряднее. С собой брали рабочую одежду, в которую переодевались перед рабо-.. той. «Пшъо уахищэн уиакъыл уакъыхищыжьын», «По одежде встречают, по уму провожают». Каждый приходящий приносил свое знамя-флажок «быракъ», который водружали на крышу дома. Быракъ представляет собой материю I,5—2 метра в длину, которую привязывают на палку длиной I метр и как флаг водружают на крышу. Быракъ несут обычно без деревка, которое приделывается на месте. Материя, которую приносят при мазке дома, разноцветная, т. е. не имел значение цвет (исключался только черный). Обычно материю черного цвета не приносили на взаимопомощь. На крышу строящегося дома на потолочной балке водружают 2 или 3 знамени — «быракъ». Поздравляя хозяев, каждая участница вручала подарки. Более близкие родственники приводили баранов для угощения участников мазки дома, шелковые платки, галантерейные изделия, духи, мыло, чулки и т. д. Особенно много мыла приносят при мазке дома, и это считается традиционным. Вручая принесенные подарки хозяевам, каждый произносил благопожела-ние: «Тхьам унакIэм шъучГегъэтхъахьыжь». «По воле бога живите в новом доме в' благоденствии».

В своей практике народ издавна замечал, что безрадостный труд приводит к преждевременной усталости и всякие „трудовые успехи достижимы при сочетании одного труда с другим, тогда когда труд превращается не в обузу, а в развлечение.

В своей работе «Письма без адреса» Г. В. Плеханов поставил вопрос о происхождении и содержании игры. «Игра,— как указывал он,— есть дитя, труда, который необходимо предшествует ей по времени '. «Это положение является исходным для исторического понимания возникновения игры. Игра возникает в ответ на потребность людей для подготовки к работе. Она вошла в практику народа как разумная форма ускоренного приближения к труду. Таким организующим моментом является игра на гармошке перед началом работы. Или, например, «Спуск с крыши главной мазальщицы». Опоздавших на мазку дома женщин стараются «испачкать», т. е. на лицо, неожиданно, мажут глину со словами: «Аль, сыдэу укIэракI. Нэ къыптырагъэфакъомэ» («Ах, какая ты нарядная; как бы не сглазили тебяI»). Опоздавшая на это не обижалась, а старалась скорее переодеться и включиться в работу.

На «шГыхьаф» приглашают гармонистку. «Гармонистку сопровождает пожилая женщина, которая бьет пхачич. Под музыку все женщины приступают к мазке, причем, мазка начинается с крыши, и на крышу могут подняться не все, а наиболее почетные пожилые женщины 2, пользующиеся уважением аульчан. Поднявшимся на крышу подают горсть серебряных или медных монет. Они перемешиваются с глиной, которой начинают мазать дом с четырех углов. Назначение монет магическое: чтобы деньги в доме были всегда в достатке. Глину, которую месят для мазки верхней части потолка, месят круче, чтобы не отпадала при мазке. Стены начинают мазать с внешней стороны. Более молодые женщины вместе с мужчинами подают глину на крышу. Нередко возникает по инициативе участников взаимопомощи или группы людей игровой момент, отвечающий социально-эмоциональным требованиям. Таким является «Спуск с крыши». По окончании мазки, когда остается домазать немного, все женщины спускаются вниз за исключением одной женщины, которая домазывает оставшийся кусок. Ее считают главной мазальщицей. Домазав оставшийся кусок верхней части потолка, она начинает «спуск с крыши главной мазальщицы». Женщина кричит громко, чтобы «дом не стал глухой»:
«МарджI
Сыкъытенагъэшъ сыкъешъущэхыжь.
КIэ бгыкъу къуай,
Къое хьалибл.
Илъэс минишъэ чIэшъогъэшIахь.
О уйI Янысэ пщыкъо иIэба?
Гъогу къысэшъутI»
МарджI Дайте сойти,

выбраться с крышиI
(несите) Подбалочный сыр,
Семь кругов сыра.
Сто тысяч лет жизни вам,
О уйI Неужели нет у снохи деверяI
Дайте дорогуI

Перед спуском вниз ей подают стакан сладкой воды, компот. Раньше подавали бузу. Перед тем, как выпить бузу, она произносит здравицу, пожелание застройщикам: «Мы унэр зием иунагьо кГыхьэу, Унэм чIэтхъахьыжьыхэу, Щыфыр яхъой хъоу, Былымхэр Яхъоеу, ЩыIэкIэ тхъагъо яIэу Зэхъуапсэхэрэм фэдэу тхьэм ешIых». «Хозяевам этого дома долгой и счастливой жизни, Чтобы было у них много потомков и скота,
Чтобы догнали своих соперников в благополучии».

Когда она выпивает стакан до дна, женщину одаривают подарками, дают ей деньги. Она спускается по лестнице на одну ступень и вновь произносит здравицу. «Мы ахъщэу къызыхэшъухыгьэр къу-ладжэм дэлъ мыжъуакIэм фэдэу тхьэм шъуфегъэбагъуI» «Деньги, из которых это взяли, пусть размножатся как камешки на дне реки». Ей дают отрез материи. Она произносит «Аллахьэм щыгъынышIу шъущемыгъакЬ. «По воле Аллаха, чтобы вы не нуждались в хорошей одежде» и спускается еще на одну ступень лестницы и кричит притворно:
«О уйI Дэгуха мы унэр зиехэр?
«О уй. Глухие что ли хозяева дома?»
Ей дают духи. Она спускается еще на одну ступень и произносит благопожелание. «Тхьэм шъуищыIакIэ гуахьы ешI мыщ мэ IэшIоу пыурэр зэрэгуахьым фэдэу». «По воле бога пусть приятной будет ваша жизнь, как приятен запах в этом флаконе». Так по мере спуска по ступенькам лестницы все одаривают главную мазальщицу. В это время гармонистка играет, а женщины внизу хлопают в ладоши. После спуска, т. е. как только мазальщица стала на землю, ей наливают полный стакан сладкой воды. Она произносит еще здравицу-пожелание хозяевам дома, желая крепкого здоровья строящейся семье и всей стране, и выпивает воду. Начинаются танцы. Танцуют и замужние женщины, и старухи. Затем идут к столу, который накрыли во дворе для угощения. За столом рассаживаются по старшинству. Молодые женщины и девушки садятся после старших. За столом опять произносят здравицу-пожелание строящейся семье. После еды раздают подарки всем присутствующим. Затем участники, пожелав хозяевам долгой и счастливой жизни, расходились по домам.

За последние 2—3 десятилетия плетеные мазанки и турлучные домики уступили место добротным кирпичным домам, строительство которых требует высококвалифицированных мастеров. Однако, самые трудоемкие работы (рытье котлована под фундамент, подвоз стройматериала, перекрытие крыши) не обходится без взаимопомощи. На это мероприятие приходят без официального приглашения, но хозяин обычно за несколько дней оповещает несколько ближайших родственников о предстоящей работе. Этого бывает достаточно, чтобы в назначенный день пришли все родственники, соседи и аульчане. ШIыхьаф проводится для перекрытия крыши, рытья котлована под фундамент и т. д. Музыкой и танцами эти виды работы не сопровождаются. Юноши приходят в рабочей, а не в праздничной одежде. Хозяева взаимопомощи в этот день режут барана или бычка и готовят угощение. Как правило, выполнение таких работ, где предполагается участие большого количества людей, приурочивается к выходным дням, когда люди свободны от работы на производстве.

С особой силой адыги проявляют чуткость и помощь по отношению к семьям, на которые обрушивается какое-нибудь несчастье. Так, например, в ауле Гатлукай Теучежского района в 1975 году все жители аула приняли участие в постройке нового дома для оставшейся в одиночестве вдовы Тлехаса Хамида. Помощь аульчан не ограничилась участием в отдельных циклах работ, как это делается при традиционной взаимопомощи в строительстве. Все соседи и аульчане работали от начала и до конца. На помощь пришел и совхоз «Путь Ильича» во главе с директором совхоза Пчегатлук Байзетом М. Все строительные материалы были представлены совхозом. В течение одного дня дом со всеми необходимыми хозяйственными помещениями — хлевом для скота, сараем, отдельной летней кухней, курятником — были построены для вдовы. При этом, по настоянию пришедших на взаимопомощь, угощением работающих не беспокоили хозяйку. Продукты: мясо, масло, хлеб — все было завезено с кладовой совхоза.

Взаимопомощь практиковалась колхозами и совхозами при постройке общественных зданий — клубов, мостов, хлевов, сараев для общественного скота. Например, способом взаимопомощи жителями аула Гатлукай Теучежского района в 1950-х годах был построен сельский клуб. В 1965 году так же построили 2 моста через реку Дыш на месте старых развалившихся мостов. В колхозе «Советская Адыгея», в ауле Тауйхабль и в ауле 2 Эдепсукай в I960-х годах способом взаимопомощи были построены сельские клубы. В этом же колхозе способом взаимопомощи в 60-х годах были построены помещения для общественного скота и хлевы. Стройматериалами и питанием работающих обеспечивал колхоз «Советская Адыгея», но работающие не получали плату.

Чувство добрососедства в наше время перерастает рамки аула, охватывает не только людей знакомых и близких, но и людей незнакомых друг другу, разных национальностей и этнических групп.

Взаимопомощь выходит уже за рамки одного аула и даже района. Оказывают помощь друг другу колхозы и совхозы при постройке крупных объектов, во время сезонных работ, помогают машинами, запчастями, рабочей силой и т. д.

Обычай взаимопомощи, зародившись в недрах родового строя и переходя из поколения в поколение, в наше время превратился в одну из лучших народных традиций.
Взаимопомощь имела место едва ли не при всех работах сельскохозяйственного цикла: при пахоте, севе, прополке, уборке и очистке кукурузы. В земледельческих работах принимали участие мужчины, женщины и подростки. Пахота, посев, уход за скотом и упряжью, скирдование, молотьба были делом мужчин. Мужские работы в основном выполнялись при участии скота, что нельзя не расценивать как определенный архаизм, корни которого восходят к эпохе первого крупного разделения общественного труда, когда все работы, связанные со скотоводством, выполнялись только мужчинами, а труд женщин ограничивался домашними и хозяйственными делами.

Остановимся на некоторых видах взаимопомощи. К весенней вспашке начинали готовиться еще с осени. Заготавливали побольше корма для быков, предназначенных для упряжи, и откармливали их всю зиму, ремонтировали плуги, заготавливали продукты для пахарей. Еще до выезда в поле пахари выбирали главного распорядителя, который обладал хозяйственным опытом и организаторскими способностями (ЖъонэкГопщ (ЖъонакIу — пахарь, пщы — князь) — распорядитель пахарей). О дне выезда в поле сообщалось через «Гъоу» — (глашатая). Все пахари аула вместе отправлялись на пахоту и вместе возвращались после ее окончания.

ЖъонэкIопщ определял начало пахоты. Вспашку производили в мае. По представлениям крестьян, при вспашке, произведенной в мае, кукуруза всегда давала большие початки. Таким вожаком пахарей в ауле Пчегатлукай был Пчегатлук Черим. Перед началом вспашки он объезжал или обходил поля с магической целью, чтобы обеспечить их плодородие, закапывал в угол поля молитву, заранее написанную эфенди, зажигал посередине поля костер, проверял температуру почвы и возвращался. В ближайшую пятницу (бэрэ-скэшху) назначал выход в поле на пахоту, через глашатая (Гъоу) оповещая жителей аула. В пятницу утром все трудоспособные мужчины и юноши выходили на пахоту.
На пахоту выезжали в один день. Перед шалашом «ЖъонэкIо-пщыпI» оставалось знамя «ЖъокIо быракъ». По велению распорядителя знамя поднималось утром и все начинали пахоту. В обед и вечером знамя спускалось и работа прекращалась. Во время пахоты пахари пели специальную песню «Песня о пахаре». Песня организовывала и подчиняла упряжку единой воле плугаря:
I) «(Е-рей, уой) идите жеI
(А-ай,) ваши болезни да сгинутI
(Уо-уой) мерно идитеI
2) Борозды не нарушая, плуг тянитеI Каждый шаг нашу пашню прибавляет, В радости проводим эти дни» ' и т. д. До выхода в поле пахарей хозяева вывозили посуду, продукты и начинали готовить еду. Готовили суп из кукурузы «натрыфыпс», который составляли из семи частей. Обязательно в натрыфыпс клали мясо, кукурузу, пшеницу или ячмень, перец, лук, масло и воду. Иногда вместо чего-либо из перечисленного добавляли кости от жертвенного животного. Когда во время «къурмэн» резали скотину кости не разрубали, а старались от целых костей отделить мясо. Бедренные кости клали на чердак и хранили до начала пахоты. Кости промывали в холодной проточной воде, разрубали и клали в «натрыфыпс» вместо чего-либо из перечисленных выше продуктов, но «натрыфыпс» обязательно должен был состоять из семи частей. По поверью, эти семь частей обладали властью против семи злых духов. «Натрыфыпс» подавали горячим в деревянных мисках «къамылыбжъ» и ели деревянными ложками. Несколько соседей по расположению их участков объединялись и строили общий шалаш «ЖъонэкIо пщыпI». Оставались в поле на ночевку, пока не заканчивали вспашку и посев. Вечером все собирались в балаган и ужинали, назначали, кто ночью будет пасти лошадей или быков. Обычно рабочий скот пасла молодежь по очереди.

Старшие ложились спать. Молодые, как бы они не уставали на работе, отправлялись на «промысел». Ходили в свои и чужие аулы к девушкам. Бывали случаи, что похищали барашка или улей и притаскивали в свой балаган. Если хозяин украденного барана приходил в балаган и узнавал своего баращка, то он не высказывал свое неудовольствие, чтобы не разгневать «Тхагаледжа», а пожелав пахарям изобилия, слегка журил. «Если бы сказали, что вам нужно барана, я бы сам отдал»,— говорил он.

Когда у пахарей заканчивались продукты, то посылали кого-нибудь в аул к самой знаменитой девушке за продуктами. Она давала им барана из родительского стада и другие продукты. (Мад-жадж, пирог, лук, масло, картошку и т.д.). Отпускать посыльных пахарей, ничего не дав, считалось безнравственным. Получив продукты, пахари желали девушке счастливой жизни «Дай бог вам изобилия. Да будь ты счастлива по воле Аллаха».— «Дай бог вам изобилия»,— говорила девушка, провожая посыльных.
Если между пашущими семьями попадались участки бедняков, которые не располагали рабочим скотом и сельскохозяйственным инвентарем, то этот участок бедняку вспахивали и засевали. Об этом заранее сообщали хозяину, и он приготавливал семена, еду для пахарей по силе своих возможностей.

Сеяли прямо по вспаханному полю, и только после посева использовали волокушу «лъэшъу», которая состояла из куста терновника или хвороста, зажатого между двумя досками. Эта волокуша прикреплялась к ярму, в которое впрягали быков.

Чтобы волокушу прижать к земле, на доски клали тяжелые бревна, иногда поверх еще сажали детей, для которых такое участие в пахоте было большим развлечением. С конца XIX века начали применять деревянную борону, заимствованную у русских. Наиболее зажиточные хозяйства стали покупать и металлические бороны, которые использовали для боронования посевов.

Сев обычно начинали утром рано, пока почва хранила влагу. Семена для посева ссыпали в сито или в сумку. Посев считался ответственным делом, поэтому его доверяли опытному члену семьи. Перед посевом он произносил благопожелание. «Аллахь, дай нам изобилие». Сеяли одной рукой, равномерно разбрасывая семена по полю так, чтобы посев не был густым, так как замечали, что лучше вырастали семена, посеянные редко. Первым сеяли ячмень, который не боится заморозков, затем пшеницу, кукурузу и другие культуры.

Если хозяин не имел семян, то брал из общественного амбара у «коу» или сами участники взаимопомощи выделяли из своих семенных фондов и засевали участок бедняку. Но если этот участок не находился среди участков пахарей, то по окончании пахоты крестьяне, не имеющие тягловой силы и сельскохозяйственного инвентаря, устраивали «ППыхьаф» — взаимопомощь.

Приглашенные на «шIыхьаф» приходили со своим инвентарем и тягловой силой. Хозяин участка на такое мероприятие приглашал 3—4 плуга. Плуг обслуживали четыре человека: плугарь, два погонщика и пастух. Плугарем выбирали самого опытного пахаря. ' Плугарь по-адыгейски называется «пхъэIэшэIыгъ», погонщик последней пары волов «дэкъэцуао», погонщик средней пары волов — «дэкъэпэщэцуау» и погонщик передней пары волов — «пэщэцуау».

На ярме средней пары волов было пристроено специальное сидение, на котором сидел подросток-погонщик — «цушъхьэтес» 2. Плугарь следил за качеством пахоты.

Участок размером I,5 (полторы) или 2 (две) десятины пахали и засевали в один день. После окончания сева хозяин участка забивал кол посреди участка, заранее приготовленный для этого случая, с лошадиным или коровьим черепом. Хозяин угощал участников взаимопомощи прямо на поле. Как и во всех других видах взаимопомощи, при вспашке и посеве наиболее осязаемо проявлялась экономическая общность патронимии, особенно по материнской линии.

Рациональные, практические действия сопровождались обрядами или точнее, переплетались с ними, были неотделимы друг от друга. Мотивировки могли сочетаться, меняться, заменять друг друга, но обряд продолжали исполнять, потому что он стал бытовой традицией, привычкой, обычаем. При этом надо заметить и то, что крестьяне не путали практические действия с обрядовыми, а, видимо, полагали их одинаково обязательными и взаимодополняющими. Начиная сеять, крестьянин считал, что, бросая зерна в землю, он должен произнести заговор — это поможет достижению результата, однако никто при этом не думал, что может обойтись одним заговором. Традиционные предписания, как следует поступить в том или ином случае, какой при этом следует совершить обряд и как его совершать, пронизывали весь крестьянский быт.
Важное место в обрядах сельскохозяйственного цикла занимали те обряды, которые были направлены на обеспечение магическим путем благоприятных условий для произрастания и дальнейшего .^развития посевных культур.

Длительная засуха в период всхода и роста посевов или избыток влаги в период созревания и уборки урожая одинаково неблагоприятны для земледельца, поэтому у всех адыгских народов существовали всевозможные ритуалы, связанные с вызовом дождя, его предупреждением. Почти в каждом ауле существовали свои варианты обряда, но были определенные общие черты, присущие почти всем народам Северного Кавказа.

В исследуемое время составной частью обряда являлась молит-• ва из Корана, и распорядителем в нем выступали чаще всего мулла или эфенди. Несмотря на исламскую оболочку, древнейший характер этого ритуала явственно проявлялся как в деталях его, так и вообще в содержании. Он состоял из разнообразных магических действий, связанных с умилостивительной жертвой, а также с вызовом дождя. Структурно обряд почти всегда состоял из нескольких вполне устоявшихся элементов.

I. Сбор продуктов со всего села, коллективное приготовление особой ритуальной пищи и коллективная трапеза.
2. Раздача жертвы (части приготовленной пищи и мяса жертвенных животных).
3. Коллективное моление.
4. Действия, связанные с взаимодействием камня и воды, другие действия с камнями.
5. Обливание водой.

Адыги знали много иррациональных способов вызова дождя: проволакивание по полю черной бычьей шкуры, всеобщее моление, которое совершали под священными одинокими деревьями, бросание камней в воду, в воду бросали и надочажную цепь, ритуал Хьанцегуаще, и т. д.

Ритуал Хьанцегуаще довольно хорошо описан в этнографической литературе в его различных вариантах, потому что в разных этнических группах он выполнялся по-разному. Считаем возможным привести здесь описание ритуала Хьанцегуаще у бжедугов с целью воспроизведения общей картины ритуала Хьанцегуаще и обсуждения некоторых его деталей. Хьанцегуаще (дословно: «Хьанце — деревянная лопата» -(-гуаще — «княгина», «лопата-княгиня»), у бжедугов — Хьанценысэ, что означает «лопата-невеста». У бжедугов считалось, что невеста, придя в дом жениха, приносит счастье и изобилие. Невесту обожествляли. Отсюда и название «Хьанценысэ». Во время засухи группа людей — обычно молодежь, молодые девушки и юноши, наряжали Хьанценысэ. Поперек ручки деревянной лопаты привязывали палку длиной около метра и натягивали старое платье, и лопата становилась похожей на туловище человека. «Голову» — покрывали платком, «талию» .перевязывали поясом. Две молодые девушки брали за «руки» Хьанценысэ и в сопровождении группы молодежи носили по всему аулу. Все участники шествия должны были быть босые. Назначался тамада. Шествие сопровождалось песней:
Хьанц, Хьанц. Хьанценысэ къетэщэкI
Я аллахь ощхбабэ къытфегъэщх.
«Хьанценысэ водим по дворам
Аллах, пошли нам обильный дождь».

Обрядовое шествие с песней входило в каждый двор, хозяйка обливала водой его участников и одаривала их курицей, яйцами, маслом, мукой, пшеном, деньгами. Дань эту получал «тамада». Пока не обольют водой и не подарят что-нибудь, участники шествия не уходили, хором пели песню Хьанценысэ. Девушки, которые держали Хьанценысэ, приподнимая ее, слегка пристукивали о землю в такт песни. По окончании обхода дворов на берегу реки устраивалась обрядовая трапеза. Все готовые продукты: пирожки, фрукты и т. д. съедали, на деньги, собранные во время обхода, покупали в магазине сладости и ели. Сырые продукты — кур, яйца, пшено отдавали бедным семьям.

Несмотря на религиозную оболочку этого обряда, его детали — отдавать собранное во время шествия бедным — хорошо вписывались в социальный норматив взаимопомощи.

Первый весенний гром адыги воспринимали с радостью, как особую силу, дающую людям, земле, животным благодать, обилие, очищение. Здесь тоже проявляется культ плодородия, так как после грома бывает дождь-вода, так необходимая всем. При первом весеннем громе женщины и дети выбегали из домов, бегали босые вокруг домов и построек, обливали водой друг друга и все хозяйственные постройки, огород, просили Шибле о дожде, о хорошем и обильном урожае. Почитание древним человеком грома, как правило приносящего дождь, является закономерным для тех районов, где в прошлом отсутствовала система искусственного орошения полей.
В ауле Гатлукай Теучежского района в этом случае призносили специальное обращение к Аллаху: «Я Аллахь, дэе мэзы щыгъэгъуа-гъуи Гъогъо тIуакIэ къыщегъэщх» 2. («Аллах, сделай так, чтобы гром гремел в ореховом лесу, но чтобы дождь лил в долине Гуаго»).
Существовал и такой обычай: во время всеобщего моления о дожде крали обувь у лысой женщины и бросали в речку. Эту операцию осуществляли молодые женщины.

Сбор продуктов со всего аула, коллективное приготовление особой ритуальной пищи делалось следующим образом. Коллективное моление «тхьалъэГу» устраивали в одну из пятниц. Население оповещали через «Гъоу» (глашатая). За два, три дня до этого почтенные старики обращались к более зажиточным и собирали деньги для покупки жертвенного животного. В пятницу всем аулом выходили в назначенное место и устраивали моление. После моления эфенди произносили специальную молитву над жертвенным животным и во всеуслышание произносил: «Я Аллах, къурмэн мафэ тфэшI. Мы цГыфхэм гъэбэжъу къят. Гъэбэжъу ощх къытфегъэщх». «Аллахь, сделай наш къурмэн счастливым и дай этим людям изобилия. Дождь, изобилие пришли». До завершения этой речи нож не показывали жертвенному животному. Потом подносили нож и отдавали эфенди; он резал животное. Если среди собравшихся не было эфенди, то эту операцию производил мулла или более праведный человек, который по общему мнению, не врал, не воровал, не обижал сирот и т. д. Шкуру жертвенного животного привязывали длинной веревкой к седлу и тащили по полю вокруг собравшихся на всеобщее моление или вокруг посева, вдоль аула, потом отдавали эфенди.
Мясо делили между собравшимися, но прежде всего отделяли часть для сирот, вдов и бедняков. Это называлось «садакъэ». Несмотря на религиозную оболочку, «садакъэ» вписывался в социальный норматив взаимопомощи как помощь нуждающимся. Так же поступали и с продуктами, которые собирали во время обхода домов при ведении «Хьанцегуаще».

В тех случаях, когда шли проливные дожди, у адыгов существовало немало магических приемов для прекращения дождя, и все они были вызваны к жизни бессилием человека перед силами природы. Например, первенец должен был выбросить на двор, не выходя из дома, кочергу, чаплейку или что-нибудь железное.

Если вспашка и посев были чисто мужской работой, то прополку делали в основном женщины. Сроки прополки были строго регламентированы: после того, как начинал наливаться колос, производить прополку было уже поздно. Прополку кукурузы адыги производили два раза. По этому поводу существует поговорка: «Кукурузу прополешь раз — один початок, прополешь два — два початка». Прополку производили тяпками. По воспоминанию старожилов, до появления железных тяпок у адыгов были и деревянные тяпки, сделанные из крепких пород деревьев — дикой груши и боярышника '. При прополке крестьяне работали коллективно, устраивая «ШIы-хьаф» — взаимопомощь, куда приглашались в основном девушки и юноши. В этот день родственники, соседи, близкие знакомые должны были по обычаю доставлять транспорт для подвоза людей в поле. Никто из приглашенных не отказывал в помощи, ибо рассчитывал на такую же помощь со стороны других. Воду для питья отвозили сразу в поле вместе с людьми, еду для угощения участников взаимопомощи привозили в поле позже. Хозяйка дома готовила еду по своим возможностям и привозила ее в больших кастрюлях в поле. Во время прополки было принято устраивать соревнование между работающими, особенно среди молодежи. Молодежь — девушки и юноши — в основном работали вместе. Взрослые мужчины и женщины работали отдельно. На вопрос, почему работают мужчины и женщины отдельно, информаторы отвечают шуткой: «Мужчине не подобает слушать бабские сплетни». В соревнованиях, устраиваемых молодежью на прополке, важное место занимала не только быстрота прополки участка, но и качество прополки. Участники взаимопомощи при прополке кукурузы не только очищали участок от сорняков и проводили пасынкование, но и каждому стеблю, как говорили в народе, «шевелили корень», т. е. окучивали '. Победителей ждала похвала со стороны участников взаимопомощи За достойные поступки на похвалы не скупились. Слова «Машалахь», «аферым» эффективно использовали для подбадривания молодежи в труде. Кроме того, похвала внушала уверенность в работе и была методом подведения итогов. Многовековой опыт воспитания поколения убедил трудящихся в необходимости воспитывать детей на положительных примерах, находить положительное не только в объекте воспи- ; тания, но и в окружающих людях.

ЖАТВА. (Уборка урожая)

Для начала жатвы назначался определенный день. Обычно это совпадало с пятницей. В жатве использовались серпы местного производства, а также покупные. К уборке хлеба тщательно готовились, приводили в порядок инвентарь, договаривались о «помочах», чтобы ни у одной семьи хлеб не остался неубранным. Женщины заранее готовили угощение, варили «бахсим» и «шъуате». На уборке колосовых устраивали взаимопомощь, в которой принимали участие I0—I5 человек.

Жатву начинали рано утром, жали до обеда. После обеда связывали сжатый хлеб в снопы (бганэ) или же сразу после жатвы вязали снопы. Стебли с колосьями в охапку связывали лъэхъэй (перевяслом). Снопы укладывали следующим способом: три снопа I клали на землю, а два снопа — сверху крест-накрест. После просушки сносили в стог или скирду. Укладка хлеба в скирды была далеко не простым делом. Часто для этого приглашали специального мастера, который умел так поставить снопы в скирды, что в них не проникала вода. Скирды на току могли быть двух видов: «Iатэ» и «Хьанджо». В обоих формах мастеру нужны были помощники, подававшие ему снопы. Обычно мастером был сосед или кто-либо другой, который производил эту работу бесплатно. После окончания жатвы необходимо было приготовить ток. Сначала выбирали место около скирды, очищали от травы и камней, затем посыпали его землей, которую разравнивали, а потом утрамбовывали с помощью катка, застилали соломой и брызгали водой, снова утрамбовывали катком. После ток очищали от соломы и делали вокруг тока сток для воды, чтобы в случае дождя вода не застаивалась на току. Посредине тока забивали кол. Так назывался по-адыгейски «хьамэ» и был величиной около шести саженей. Забитый кол посредине тока назывался хьамгурыс. В устройстве тока принимала участие вся семья, ей помогали соседи и родственники, кто советом, а кто и непосредственно принимал участие в его строительстве. Почти каждый хозяин имел свой собственный ток, на котором производил молотьбу. Молотьбу производили несколько человек. Один подавал снопы, другой развязывал их и раскладывал на току равномерно, колосьями внутрь; последнего называли «лъэхъэй тIат» (развязывающий перевясла). К колу в центре гумна («хьамгурыс») привязывали переднего вола так, чтобы упряжка ходила по кругу. Сзади ее погонял хозяин. Волы, топча молотили хлеб. Тот, кто погонял волов, назывался «ШъхьэIуау» (молотильщик колосьев). Погонщик пел песню «ШъхьаIоо уэрэд»:
I. Молотить на гумне (волов) спрягают, Лучший вол остался, ревет, ейI
2. Пора твоих работ на гумне близка, Первый твой выход — сто мер, ейI»

Эта песня имеет магическую функцию — предречь изобилие хлеба. Назначение песни было скрасить долгую и скучную работу и одновременно способствовать увеличению урожая.

При молотьбе солому переворачивали несколько раз деревянными вилами — пхъэ куахъо. Эту операцию проделывали три-четыре раза, до тех пор, пока не оставалось необмолоченных колосьев.

После завершения молотьбы зерно с мякиной собирали в кучу и веяли его путем подбрасывания сначала вилами (деревянными и железными), затем деревянными лопатами, подбрасывая по направлению ветра. Веяли зерно два-три раза. Последний этап веяния назывался «кIэгъэпщыжьын». На этот раз зерно ложилось по сортам: самое крупное полновесное зерно падало поближе, среднее — подальше и самое мелкое, т. е. отходы, еще дальше. Лучшее зерно адыги сохраняли как семенной фонд, остальное шло на питание. Тут же на току нужно было выделить десятую часть урожая — «Ушыр» — налог в пользу духовенства. То обстоятельство, что некоторая часть горцев равнодушно относилась к религии, говорит о трезвости ума людей, которые тянулись к знаниям, о том, что "они не хотели мириться со своим положением. На наш взгляд интересны воспоминания Тлехаса Азмета Ханашховича, жителя аула Гатлукай, Теучежского района.
Он рассказал, что в ауле Щинджий Теучежского района жил и руководил правоверными эфенди из рода Нехай. За руководство намазом, который совершался в мечети, щинджиевцы должны были платить десятую часть убранного на своем участке урожая, которую называли «Ушир».
— Ушир богоугодное делоI Не забывайте уширI Без ушира есть
грешноI — любил повторять эфенди после намаза.
Один крестьянин из рода Пшибоков, проживающий в ауле Щинджий, был дерзок со служителями духовенства и смешил ауль-чан анекдотами во время намаза, сам, как говорится, был не в ладах с религией.
Когда Пшибоков убрал свой урожай, то разделил на две равные части. С одной части снял «ушир», с другой — не снял. С обеих частей взял по щепотке зерна, завернул отдельно в платочки и отнес Нехаю-эфенди.
— Эфенди,— сказал Пшибоков,— который из них хьарам (грешно есть)?
— Обе пшеницы,— ответил эфенди.
— Нет, покажи ту, которую нельзя есть. Я с одного снял «ушир», с другого не снял.
— Надо было снять «ушир» с обеих,— сказал эфенди и отвернулся.
— Слушай, эфенди, эти щепотки совершенно одинаковы во всем, хотя я снял с одного «ушир», а с другого не снял. Поэтому я ни за что не сниму больше ушир из своего урожая. Ушир не богу угодно, а вам, эфенди,— сказал Пшибоков и ушел домой. Никогда он больше не ходил в мечеть и не платил ушир, зато жил богато и по-хозяйски управлялся со своим хозяйством. Многие жители аула Щинджия последовали его примеру, за что эфенди уехал из аула Щинджий в другой аул.

При молотьбе, как и при выполнении других работ, соблюдались определенные, очень давние обычаи. Одним из них был, например, «задержание». Если на чужой ток, где происходит взаимопомощь, заходил подросток или взрослый, то он считался «задержанным». Его заставляли выполнять различные поручения и не выпускали до тех пор, пока родители или друзья не дадут «выкуп»: конфеты, халву или другие сласти.
Работу по очистке хлеба выполняли как мужчины, так и женщины. Очищенное и провеянное зерно ссыпали в мешки и уносили с тока. Хранили зерно в больших деревянных ящиках, которые назывались лэжьыгъалъэ, т. е. зернохранилище.

При уборке кукурузы часто делали шIыхьаф. Хозяева сами обламывали початки и бросали в одну кучу, после чего на подводы с наращенными кузовами грузили сапетками и вывозили с поля, а стебли оставляли на выпас скоту. Взаимопомощь здесь устраивали при очистке початков кукурузы.

Из всех выше перечисленных видов взаимопомощь, организованная для очистки початков кукурузы, была самой веселой и насыщенной. Во-первых, хозяева, устраивающие «шIыхьаф», имели все необходимое для встречи участников. Урожай свезен на гумно, подоспели в возрасте ягнята и птица, таким образом, особой трудности в угощении участников хозяева не испытывали.

Организаторами и первыми помощниками взаимопомощи были соседи. «У соседа шIыхьаф». Этой короткой фразы было достаточно, чтобы люди, отложив свои личные дела, отправлялись к соседу, где осенними вечерами чистили початки кукурузы и засыпали зерна в коны (зернохранилище).
Хорошо чувствовали себя девушки и юноши на взаимопомощи по очистке кукурузных початков, когда хозяйка дома собирала молодых людей. Девушки и юноши сидели рядами друг против друга. В отличие от многих других видов работ, юноши принимали во взаимопомощи по очистке початков кукурузы активное участие. Здесь во время работы происходили оживленные беседы, играли, пели любимые песни. ПНыхьаф проходил в присутствии старших, прежде всего хозяина, хозяйки дома или кого-либо из старших семьи, которые несли ответственность перед родителями приглашенных за соблюдение ими правил приличия. Чтобы встретиться с девушками, юноши нередко упрашивали влиятельных женщин организовать шГыхьаф, называя имена своих возлюбленных. То же самое делали и девушки. Обещав удовлетворить просьбу молодых людей, женщины обходили дома приглашенных. Так как у адыгов была широко развита взаимопомощь, почти никто из родителей не отказывал в участии дочери или сына на шIыхьаф. Требовалось, однако, чтобы организаторы шIыхьаф пользовались в обществе хорошей репутацией.

Хранение кукурузы имело важное значение, особенно в условиях полунатурального маломощного хозяйства. В основном использовали для хранения початков кукурузы огромные плетеные сапетки (коны) цилиндрической формы, диаметром у основания I м, которые расширялись вверху до I м и 30 см. Высотой коны достигали 2-х метров.
Старики и старухи, пришедшие на взаимопомощь, подбадривали молодежь. Взаимопомощь при очистке початков кукурузы была приятной средой передачи юному поколению трудового опыта, нравственных и эстетических традиций старших поколений.
Взаимопомощь при очистке початков кукурузы служила для молодежи средой познания таких нравственных понятий, как старший и младший, уважаемый и почитаемый, заботливый и благородный и т. д. От старшего поколения молодежь получала знания, умения и навыки. Заботливое отношение старших к земле, к людям, к родной природе, достойная оценка народными судьями трудовых, физических и эстетических качеств участников праздника прививали подрастающему поколению чувство любви к родному краю, наполняли личность эмоциональными переживаниями. Опыт народной педагогики показывает, как можно «растить», обучать и воспитывать молодое поколение с максимальным учетом тех общественных условий, в которых они будут жить и работать '.
В среде адыгов можно разглядеть мозаику национального характера, в котором смешались доброта и строгость, радушие и гостеприимство, расположенность к людям и настороженность. Хотя эти качества характера имели в прошлом питательную почву, все же не они определяли общий нравственный потенциал и моральный настрой людей в обществе. При близком знакомстве с производственным бытом адыгов сразу бросается в глаза их доброжелательность при взаимопомощи, сочувствие к другим людям. Взаимопомощь проявляется в самой непосредственной форме. Не прийти к другу на помощь, оставить его в беде считается бесчестным поступком, такой человек порицается и если не открыто, то молчаливо — обязательно.

«Пусть множатся ваши отары», «Аллах пусть множит» — нет лучшего приветствия для скотовода. Но это не просто приветствие для скотовода, когда его скот пасется на пастбище, а уходящее корнями в глубокую древность магическое благопожелание, произнесение которого в определенной ситуации расценивалось как обряд. Выполнивший его считался «своим» (а не «чужим»), другом (а не врагом), желающим тебе добра (а не зла).

Благопожелание — часть народной культуры, с которым сталкиваешься повсеместно и ежечасно. В нем зашифроваца биологическая, социальная, историческая, философская, психологическая, а также объединяющая их и в то же время стоящая как бы над ними этническая информация. Механизмом передачи правил этикета из поколения в поколение служит обычай в широком смысле слова, в том числе обряд и ритуал, являющиеся опорой и основой всех этнических традиций.
Существует ряд так называемых «элементов социальной коммуникации», с помощью которых человек может проявить себя и в ситуации общения: жест, темп, ритм, поза, интонация речи, форма одежды и многое другое.
В любой традиционной культуре ситуация общения и элементы коммуникации, сливаясь друг с другом, образуют бытовые сюжеты, где каждое действующее лицо в соответствии с этническим сценарием выполняет все полагающиеся предписания.
Попробуем рассмотреть с социальной точки зрения традиционную взаимопомощь при заготовке сена, ибо важнейшей частью скотоводческого хозяйства является сенокос. Чтобы прокормить имевшийся скот, надо было использовать все внутренние ресурсы, а кроме того приобретать сенокосные угодья на стороне.

Многочисленность скота у адыгов в XVIII и первой половине XIX в. объяснялась его важным значением в хозяйстве. Скотовод-чество в рассматриваемое время обеспечивало адыгов не только основными средствами питания, но тягловой силой для хлебопашества, для перевозки грузов и людей; оно же давало сырье для большей части обрабатывающей промышленности, для изготовления почти всей необходимой одежды, обуви, постельных принадлежностей и т. д. К тому же продукты скотоводства как в сыром, так и в обработанном виде имели хороший сбыт на внешнем рынке. Распространенность в XVIII — первой половине XIX в. скотоводства у адыгов и большая ценность скота подчеркивались тем обстоятельством, что скот в то время был мерилом стоимости и основной платежной единицей при торговых сделках, уплате калыма, пени за кровь, увечье и т. д.

Исторические документы зафиксировали, что наряду с большим числом лошадей и крупного рогатого скота, количество овец у адыгов было, по-видимому, огромным. Известное представление об этом дает сообщение Пейсонеля, что в середине XVIII в. из Черке-сии через порты Таманского полуострова ежегодно вывозилвсь от 80 до I00 тысяч центнеров мытой шерсти, 500 тысяч овечьих шкур, 200 тысяч бурок, I00 тысяч кусков сукна, 50—60 тысяч суконных шаровар, 5—6 тысяч черкесок.

В руках отдельных хозяйств насчитывалось до I000 голов овец, до 60—80 лошадей, I00 голов крупного рогатого скота. У многих имелось по 300— 400 овец. Чтобы прокормить такое количество скота, какой многочисленной ни была бы семья, она не в состоянии была сама заготовить необходимое сено. Поэтому прибегали к обычаю взаимопомощи. Особенность этой традиции — ее праздничность. О предстоящем «мэкъоо шIыхьаф» сообщали самым знаменитым косарям. Приглашали и самых красивых девушек, гармонистку. В назначенный день утром девушки приходили к хозяевам со своим знаменем — быракъ. Хозяйка дома с девушками, с кухонной утварью и продуктами рано утром выезжала на поле и начинала готовить угощение. В приготовлении пищи хозяйке помогали девушки. Несколько позже приглашенные на сенокос мужчины приходили со своими косами к дому хозяина, который на подводах подвозил их к месту покоса. По дороге выбирали тамаду — «мэкъоо пащ». Обычно это был весельчак, который развлекал и подбадривал уставших людей веселой шуткой. При этом тамада должен был быть и хорошим работником, не отставать от других в косьбе. К приезду косарей в поле девушки устанавливали свое знамя-быракъ на конце покоса. Тамада первым начинал косьбу. Перед этим он произносил благопожелание в адрес хозяев: «Алахьэм я былым афегьэбагъу» (Аллах пусть размножит скот этой семьи) и начинал косить. Вслед за тамадой и остальные косари приступали к косьбе. Ведущий (он же и тамада) намечал и очерчивал участок, показывал направление косьбы и наиболее экономные и безопасные движения, острыми шутками комментируя ход соревнования, подгонял отстающих, высмеивал тех, кто плохо косит, останавливал на перекур. Девушки подносили воду косарям. Словом, на сенокосе не бывало ни одного равнодушного человека, все были вовлечены в жизнерадостный ритм труда. Косари пели песни. Песня помогала ритму движения. Гармонист не косил. Он развлекал косарей игрой на гармони. Старожил аула Козет Октябрьского района, 88-летний Мез Юсуф Хусенович вспоминает: «В I928 году по поручению родственников я ехал в аул Пшикуйхабль. Когда проезжал мимо плавней около аула Нечеразий, услышал звуки гармошки. Гармонист играл плясовую. «Что бы это значило?» — подумал я и направил своего коня в сторону, откуда доносились звуки гармони. Выехав из леса, я очутился около распряженной подводы, на которой было водружено два знамени — быракъ: одно белое, другое из красной материи. На подводе сидел знаменитый гармонист из аула Гатлукай Кошко Хачеч Хаджибечирович и играл на гармошке. С Хачечем был еще Килалай, тоже знаменитый пхачичау (трещотник) I5—20 стреноженных коней паслись недалеко от подводы. Столько же людей косили сено в плавнях. Недалеко от подводы в тени дерева женщины и девушки готовили угощение. Хозяева увидели меня и встретили радушно. Подбежала девушка, взяла мою лошадь под уздцы и пригласила меня спешиться. Я сошел с коня и девушка привязала моего коня к подводе. Гармонист и трещотник заставили меня танцевать с девушкой. После объяснили, что сегодня для жителя аула Казанукай больного Беретаря люди организовали взаимопомощь для заготовки сена, и пригласили меня обедать. Я отказался, сказав, что «еще не время», взял косу и пошел к косарям. Косари были из разных аулов — Едепсукая I, Казанукая, Нечеразия и т. д.

Девушка, к которой я ехал по поручению моих родственников, оказалась приглашенной на этот «шIыхьаф». Там я поговорил с ней, назначили время, когда она выйдет замуж за моего родственника. Так я выполнил свое поручение. Косили сено около пяти десятин. После хозяева нас угощали. Пищу готовили две пожилые женщины. Девушки им помогали, подавали воду косарям. После кошения разносили еду косарям. Пища была хорошо приготовлена: жаркое, мясной суп, щыпсы и пастэ, арбузы. После еды нескольких пожилых мужчин-наставников повезли на подводе в аул Казанукай, а молодежь осталась веселиться. Пели адыгейские и русские песни. Танцевали под гармошку. На сенокос девушки приходили нарядные.

Бывало, что после такого мероприятия некоторые неприглашенные ставили в упрек хозяевам: «Зачем нам не сообщили?», «Что мы не умеем косить?» По мере своих возможностей хозяин, устроивший взаимопомощь, угощал участников. Основными блюдами для косарей было «щедес» — суп из вермишели, который варили в молоке с небольшим добавлением воды, чай. В поле вывозили воду для питья и приготовления пищи, молоко в маслобойке. В маслобойке молоко не прокисало. Угощали еще кислым молоком заранее приготовленным для этой цели. Это было особое блюдо, которое подавали в обед. В полуденный жар кислое молоко действовало тонизирующе. Есть даже специальный термин «Мэкъу хэшъо щхыу» (Сенокосное кислое молоко). Специально для косарей резали жертвенное животное — валуха, телку, бычка. «Возраст жертвенного животного для косарей должен был быть не меньше 9—I0 месяцев, но обычно забивали годовалое животное. После сенокоса устраивали танцы 2. Участники взаимопомощи не останавливались, закончив косить участок хозяина, организатора взаимопомощи, а еще косили также и близлежащие участки вдов, бедняков, больных. За это вдовы и бедняки благодарили косарей словами «Алахьэм шъугу шIоу илъыр къыжъдегъэхъу» («Пусть сбудутся ваши добрые намерения с помощью Аллаха»), но не накрывали для них стол, т. е. не угощали. Косари помогали им без угощения. В случае несчастья если у кого сгорало зимой во время пожара сено, жители аула помогали хозяину. Отвозили ему по одной-две копны, в зависимости от запаса сена, безвозмездно, чтобы хозяин мог оставшуюся зиму прокормить свою скотину.

Основными орудиями труда при заготовке сена были коса, вилы с тремя и четырьмя зубьями, деревянные вилы с наконечниками из рогов крупного рогатого скота, коз, чтобы не трескались зубья, грабли. Лучшей травой на сенокосе считались: латук полевой (къэлъы), клевер (цожъы) и разнотравье. Сено из этих трав ценилось выше всего. Названия этих трав зафиксированы уже и в адыгейском эпосе «Нарты».

Когда герой нартского эпоса Шабатнуко едет спасать своего отца, он встречается с нартским пастухом, который приглашает Шабатнуко в гости и говорит: «Зарежем для тебя откормленных быков. Латуком и клевером откормим коня (твоего) '.
Периодом сенокоса считался конец июня — середина августа, самое жаркое время года. «В пору сенокоса помни о снежном буране»,— гласит адыгейская пословица. Заботясь о сохранении сенокосов и на следующие годы, адыги следили, чтобы у трав успели созреть семена для будущих всходов, только после этого косили. В конце сентября повторно косили подросшую траву «алысын». Но чаще алысын оставляли для подножного корма скоту на позднюю осень.

Неблагоприятная погода, когда идут дожди при уборке сена, доставляет много хлопот. Частые дожди бывают причиною, что сено чернеет и теряет свои качества. По этому поводу шутят косари: «У Аллаха есть исполнитель всех его желаний и распоряжений. Но этот исполнитель уже старый и вдобавок еще глуховат. Когда люди просят Аллаха, чтобы дождь послал к посевам, просьбы людей доходят до Аллаха. Аллах вызывает своего исполнителя и дает ему распоряжение.

«Лей там, где просятI Но исполнитель глуховат и начинает лить там, где косят. Люди снова просят Аллаха, чтобы прекратил дождь. Вот почему во время сенокоса и жатвы часто бывают мелкие кратковременные летние дожди, даже без тени может идти дождь» '.
Время идет быстро. Подходит пора убирать рожь, овес. Успевай только работать. По этому поводу у адыгов есть поговорка «Чтобы моя собака стала человеком (работником)». И сколько бы ни было рук — все покажется мало. Не то хлеба убирать, не то сено вывозить. Это, в основном, является причиной организации взаимопомощи по перевозке сена.

При взаимопомощи по поводу перевозки сена участвовали до I0 подвод. С каждой подводой было по 2 человека. Хозяин оставлял несколько человек, имеющих опыт по укладке сена, из среды участников взаимопомощи. Остальные участники взаимопомощи готовили основание для стогов или скирды «мэкъучIэ» (падина).
Стога сена бывают двух видов: один с круглым основанием, остроконечный. Называют этот стог «Атэ», а другой вид стога, который называют «Хьанджо» и складывают в виде хлебных скирд продолговатым четырехугольником с крышеподобным верхом. Последние кладутся реже. Величина стогов зависит от желания хозяина сообразно его расчету и хозяйственной потребности. Чтобы узнать, сколько возов сена уместится в стоге, стоит только измерить его окружность. Сколько саженей в окружности, столько понадобится подвод.

В пространство, назначенное под стог, кладут четыре бревна, образующие четырехугольник. Это пространство заполняют хворостом и сверху на него стелют солому. Основание стога готово. Если нет ни хвороста, ни бревен, то на землю настилают солому.
К этому времени возы сена подъезжают по очереди к приготовленному основанию стога. Сеноукладчик становится на основание стога и начинает укладывать сено, подаваемое с воза короткими вилами. На вывоз сена подводы отправляются в поле уже укомплектованные рабочей силой и необходимым инвентарем: две веревки длиной по пять-шесть метров, двое вил, рубель (бревно сечением от I0 см до I5 см, длиной 3,5—4 метра). В утолщенной части бревна делают зарубку 3—4 см., чтобы не соскользнула веревка. На переднюю нижнюю перекладину, соединяющую кузов, привязывают первую двойную веревку. Вторую веревку (одинарную) привязывают сзади подводы за длинную палку, соединяющую передние и задние подводы, обычно ее изготавливают из твердых пород деревьев береста, и на расстоянии двух метров привязывают к веревке крючок, тоже сделанный из твердых пород деревьев. Обычно этот крючок делают из боярышника и называют «къэтрэуан», оставшийся конец веревки — свободный. На подводе остается ездовой, второй подает ему сено, и ездовой укладывает сено на подводу. Обычно хорошим возом считают хорошо уложенное сено в 60 навильников или две копицы. После укладки сена подают наверх рубель. Стоящий на возу укладчик укладывает рубель прямо посредине воза и слегка приподнимает один конец и в зазубрину наматывает двойную веревку впереди воза. В этом ему помогает помощник, который стоит внизу. После этого рубель подтягивают и прижимают к сену. Сзади помощник накидывает веревку на рубель. Укладчик (он же и ездовой), намотав веревку на рубель, отпускает конец веревки вниз. Помощник цепляет веревку за крючок и подает конец веревки вверх и, натягивая, веревку завязывают. Воз готов. По приезду к стогу развязывают концы веревки, сбрасывают рубель и начинают подавать сено на стог. Работа сеноукладчика на скирде трудоемкая: по скирде ходить неудобно, но тем не менее надо успевать принимать подаваемое с воза сено. Скорое перемещение с места на место необходимо.

Пока скирда еще не очень выросла, подавать сено вилами легко, но когда она уже завершается и дело доходит до гребня, бывает трудно. Возникает игровой момент, возящие прибегают к разным уловкам, чтобы не им доставалось подавать последний навильник на самый верх.Но рок неизбежен. По странному стечению обстоятельств эта участь почти всегда достается малорослому, за что все окружающие начинают величать его «пщыцIыкIу» («князек»). Ему досадно, он бранится, а все хохочут... Участникам взаимопомощи весело. Так игровые моменты, возникающие в процессе труда, удачно используются для разрядки напряженности в работе. Когда скирда сложена, обтыкают скирду по карнизу, накладывают притуги из крупного хвороста.

Взаимопомощь, организованная по вывозу сена, всегда или почти всегда проводится крестьянами с большой готовностью и даже удовольствием. Кроме угощения и веселого гуляния, привлекательных для молодежи, готовность помочь исходит от признательности за полезное и советом, и делом. В воспитании человека большое значение имеет морально-психологический климат в коллективе, в котором он живет и работает, принципиальное, требовательное общественное мнение коллектива. Прочный спаянный коллектив, в котором создана высоконравственная, деловая, доброжелательная атмосфера, оказывает на человека большое мобилизующее воздействие, приучает его работать в полную меру своих сил, вырабатывает потребность к общественно полезному труду и социально активную позицию, требовательность к себе. Любое нарушение трудовой дисциплины, норм общепринятой морали получает общественный резонанс, осуждение общественности, коллектива. Общественное осуждение считалось самым тяжким наказанием для провинившегося.
В заключение статьи отметим, что в общественном быту адыгов* наряду со все прочнее внедряющимися новыми советскими обрядами, праздниками, посвященными производственной деятельности людей; важное место занимают сохранившиеся традиционные праздники и обряды, обогащенные социалистическим содержанием, приобретающие новые черты. Они способствуют утверждению в каждом коллективе в целом принципов коммунистической морали, чувства товарищества и взаимопомощи.

Традиция взаимопомощи как неотъемлемая часть общественного быта, являющегося важнейшей категорией исторического материализма, играет важную роль мировоззренческую и идеологическую роль. Как элемент духовной культуры, в символической, образно-эмоциональной форме она выражает значительные для людей события, украшает жизнь, служит одним из средств утверждения нового, передачи от поколения к поколению прогрессивных идей и представлений, способствует становлению общечеловеческих идеалов, нравственному воспитанию личности. В ней находит отражение подлинный характер человеческих отношений, гуманистические начала, атмосфера настоящего коллективизма и товарищества, сплоченность и дружба в обществе, в котором она бытует.

Б. Г. ТЛЕХАС

Комментариев нет :

Отправить комментарий