«Вот сейчас хорошо слышно. Олени домой пришли, нет? В твою сторону пошли. Если придут, в огород загони их...» Фермер Василий Пяк выключает рацию. а на таежном стойбище женщина в цветных одеждах открывает загон и, вглядываясь в бинокль в затуманенную даль, терпеливо ждет стадо с выпаса. Пока в кадр не попадают ближайшие соседи Пяков – буровые вышки, эти двое кажутся затерянными в своей стране оленьей, «где быль живет и небыль», где воздух полон зудящей мошкарой, а недра – «горючим жиром земли», большой нефтью. Короткий диалог супругов едва ли не единственный в 26-минутном фильме, в котором вообще очень мало слов. Только картинки чужедальной обыденности, где рация и бинокль оказываются привычными предметами обихода, олень – кормильцем, а заболоченная тайга под низким северным небом – местом рождения для одних и месторождением для других.
Фильм екатеринбургского режиссера Ивана Головнева о семье оленеводов, живущих на границе Ямала и Югры, получил Гран-при на фестивале документального кино и телевизионных авторских программ Северного Кавказа «Кунаки», который прошел в середине октября в столице Карачаево-Черкесии. Казалось бы, где олени, а где Кавказ? Но фестиваль потому и называется «Кунаки», что открыт для всех. Доброе другое кино сюда привезли из Минска и Горно-Алтайска, Кемерова и Урус-Мартана, Сухуми и Чебоксар, Москвы и Петрозаводска... Всего 43 фильма - лоскуты чужой жизни, незнакомой и удивительной, отражение миров, которые кажутся неотвратимо разными и бесконечно далекими друг от друга. Но только на первый взгляд.
Призрак «воздушного города»
В документальной киномозаике «Кунаков» переплелись эпохи, языки, народы, традиции, веры. Одна из лент, обращенных в прошлое, «Крымские караимы» ростовчанки Елены Чумак, рассказывает о потомках тюркских племен, последователях Ветхого завета, чью численность сегодня уже невозможно восстановить до безопасного уровня. Караимы были последними жителями «воздушного города» - неприступной крепости Чуфут-кале, от которой давно остались одни руины. Вот что писал о мертвом городе путеводитель XIX века: «…жизни здесь совсем нет – вымершие улицы, полуразрушенные дома без крыш, окон и дверей и полное отсутствие людей; только огромные плиты, по которым передвигается случайный посетитель этого покинутого города, говорят о том, что здесь когда-то жили, передвигались, страдали и наслаждались поколения людей».
Печаль утраты, мимолетность тысячелетий, хрупкость «неприступных» человеческих убежищ еще острее чувствуется в фильме Патимат Бурзиевой «Последний житель Гамсутля», ибо повествование в нем идет не в прошедшем, а в настоящем времени – маленький мир одного высокогорного села умирает прямо на глазах у зрителей. Гамсутль, одно из древнейших селений Дагестана, по которому некогда проходила ветвь Великого Шелкового пути, кажется, вырастает прямо из скал. Еще 30 лет назад здесь кипела жизнь, «страдали и наслаждались» люди, а ныне его называют селом-призраком, в котором только и остались, что «вымершие улицы да полуразрушенные дома без крыш». Как полтора столетия назад единственными обитателями воздушной крепости Чуфут-Кале была семья Фирковича, охранявшая городские древности, так сегодня в Гамсутле остался один житель – Абдулжалил Абдулжалилов, который разводит в родовом гнезде пчел, читает книги, слушает радио на батарейках и встречает редких гостей. «Это тысячелетнее село пережило три религии, кучу завоевателей, не пережило только присоединения к колхозу имени Омарова-Чохского», – грустно шутят дагестанцы.
«Собак больше, чем людей»
Молодая журналистка из Махачкалы Назира Алиева с удивлением и теплотой рассказывает о том, что в XIX веке в портовом городе Петровске (нынешняя столица Дагестана) лишь четыре улицы были частично выложены булыжником и освещались керосиновыми лампами, воды не хватало, горожанам досаждали мухи и пыль («Петровск»). Коллеги Назиры с разных концов страны тоже ведут репортажи о жизни без дорог, света и воды, только сюжеты эти из России XXI столетия.
Щемящее чувство оставил серебряный призер номинации «Былое и грядущее», фильм «Окарина» Игоря Полещука из Петрозаводска о двух карельских деревнях на берегу Ладожского озера. Жизнь некогда развитого промыслового района можно описать несколькими словами с одной приставкой, означающей «лишенный чего-нибудь»: бесприютность, беспросветность, безысходность и, как выразился один из местных рыбаков, безвыборность. Как у жителей Ставрополья болит сердце за истерзанный Машук, так в Карелии люди печалятся о Ладоге. Озеро, бывшее 20 лет назад самым чистым в Европе, превратилось в отстойную яму: 600 предприятий сбрасывают сюда отходы, а нормативные акты властей в большинстве своем направлены… против жителей деревень, которым запрещено даже удить рыбу, если у них нет собственного ЧП! «Идет всё к тому, что придется уехать, – говорят селяне. – Люди уезжают, собаки остаются. Собак больше, чем людей, – охраняют деревни, леса. А дома пустуют. Вымирают деревни сотнями… Вот эта власть – для кого она там что делает? Вроде шевелится. А человек в состоянии безвыборности. Такое ощущение, что вялотекущая болезнь идет по всей стране. Где она по шву разойдется, неизвестно…»
«…Все было – теннис стоял, бильярд стоял. Сейчас ничего нет, одни развалины. Обидно. А что сделаешь: никому мы не нужны», – это уже с другого края России сетует Владимир Крупин, один из последних могикан дагестанского острова Чечень, герой фильма «Робинзоны Каспийского моря» Патимат Бурзиевой. При советской власти на Чечене процветал рыболовецкий колхоз «Память Чапаева», носивший гордое звание колхоза-миллионера. В магазине продавали муку, молоко, масло, в сельском клубе крутили кино и устраивали танцы. Теперь ни магазина, ни пекарни, ни больницы, ни клуба, ни регулярного транспортного сообщения с Большой землей, ни даже улиц на острове нет. Из-за неустроенности за последние 20 лет большая часть жителей покинула родное село. Сегодня здесь вместо тысячи человек живет всего 50. Примечательно, что 12-минутный фильм о каспийских робинзонах занял второе место в номинации «Вера и надежда», хотя дарит он вовсе не надежду, а ощущение ускользающего мира.
И в номинации «Былое и грядущее» совсем невеселым кажется грядущее героев «золотой» ленты «Земля 2731» москвички Натальи Журавлевой, которая рассказывает о жителях маленькой деревушки на бескрайних таежных просторах. «Все время просмотра этого фильма лично меня не оставляла только одна мысль: насколько отличается жизнь в разных уголках нашей огромной страны, – пишет на карачаево-балкарском форуме «Эльбрусоид» зрительница фестиваля. – Поражает то, какой отрезанной от мира предстает жизнь крошечного села в тайге, населенного удэгейцами, коренным малочисленным народом Дальнего Севера…»
Точка соприкосновения – человек
Председатель жюри фестиваля Евгений Голынкин, член Союза кинематографистов России, экспертного совета по неигровому кино минкульта РФ и худсовета Высших курсов сценаристов и режиссеров (ВКСР), признается: «На фестивале были представлены неравновесные работы: от картин патриархов документального кино до работ молодых людей, которые только делают первые шаги в кинодокументалистике. Так что нам пришлось принимать сложные решения. К тому же в жюри оказалось семь экспертов, разных по возрасту, опыту, профессиональной принадлежности. Но у всех нас нашлась одна точка соприкосновения – конкретный, живой человек с его страхами, болью, любовью, ненавистью, которые одинаково переживаются и в тайге, и в горах Кавказа. Картины, в центре которых был человек, его судьба, оказались в центре нашего внимания».
Как, например, фильм «Анахорет» Айсаны Шейховой из Владикавказа, победивший в номинации «Семья и общество». Это история молодой женщины Дзарассы, которая потеряла мужа во время схода ледника Колка в Кармадонском ущелье. До трагедии она жила в городской квартире, водила авто и работала в банке главным специалистом по кредитованию. После – перебралась в глухое осетинское селение рядом с местом гибели мужа. Десять лет Дзарасса живет одна, стирает в тазике, топит дом дровами, готовит в печке. И объясняет свой выбор: «Для большинства потерявших здесь близких это плохое место – оно забрало родных. Но я должна быть там, где остался мой муж. После Колки это самое спокойное место для моей души».
Второе место в «семейной» номинации взял столичный режиссер Тофик Шахвердиев с фильмом «Поиски ваххабитов в горах Дагестана». Лента с тревожным названием оказалась одной из самых жизнеутверждающих картин на «Кунаках». Съемочная группа побывала в четырех высокогорных селах – Усишах, Гунибе, Кубачах и Риче, чтобы воочию увидеть, как живут и трудятся люди на высоте три тысячи метров над уровнем моря. Конечно, жить здесь нелегко. Жилища отапливают кизяком (сушеным навозом, смешанным с соломой), воду носят в кувшинах из родников. Живут бедно: это видно по домашнему убранству, разбитым машинам и давно не ремонтированным школам. До людей не доходят даже детские пособия, так что выживают они сельским трудом – выращивают морковь, картошку, капусту. Урожай получают отменный, только с покупателями проблема: «В Москве продают картошку по 25 рублей за килограмм, а мы здесь по рублю в прошлом году не смогли продать, все пропало – в каналы выбросили».
Вот на огороде гнет спину выпускник ставропольского вуза: из краевого центра он привез два диплома о высшем образовании и жену Надежду. Пока муж копает картошку, Надя готовит хинкал на костре. На болезненный вопрос о ваххабитах супруги разводят руками: «Террористы-фундаменталисты здесь на огородах не работают». В фильме много любопытных и забавных эпизодов, а главное – простых людей, доброжелательных, немного наивных и деликатных. Их философию жизни озвучил, старательно подбирая русские слова, немолодой веселый кубачинец: «Живи, плохо не делай, сохрани семью, работай».
Дочка – лучшее произведение
Добывают себе хлеб в поте лица и герои фильма «Приемная семья» режиссера из Самары Сергея Александрова, получившего специальный диплом фестиваля «За любовь и милосердие». Две сестры воспитывают 24 ребенка, большинство из которых – приемные. В селе в Самарской области они кормятся натуральным хозяйством, трудятся все от мала до велика – пекут хлеб, копаются на огороде, возятся со скотиной, ухаживают за младшими, строят то баню, то сарайчик и живут в любви и заботе друг о друге…
Заполнен трудом каждый день братьев Хайбулаевых из дагестанского села Верхнее Гаквали (эта республика стала лидером «Кунаков» по числу представленных фильмов). Гусейн подвозит земляков на «семерке», собранной своими руками. Алиасхаб ремонтирует автомобили. Нухбек чинит поломанные телефоны, чайники, телевизоры. Все братья – инвалиды детства с диагнозом ДЦП. Людям они помогают бесплатно. (Фильм «Братья» Патимат Бурзиевой.)
Детским церебральным параличом страдает и художница Римма Ходиева, фильм о которой «Крутая Римма» москвича Владимира Левина занял первое место в номинации «Вера и надежда» и, по мнению многих зрителей, стал самой пронзительной лентой «Кунаков». На первых уроках рисования Риммину учительницу предупредили, что девочка не сможет работать красками по состоянию здоровья. Прошли годы, и Римма стала востребованным художником. Но главным и лучшим своим произведением она считает дочь Венеру.
От Москвы до самых до окраин
Авторы фильмов, занявшие первые и вторые места на фестивале (третьи здесь не присуждали), получили помимо дипломов и грамот денежные премии в 50 и 30 тысяч рублей. Но и для лауреатов, и для жюри эта награда оказалась не самой важной.
«Сейчас для документального кино наступили нелегкие времена: нет поддержки государства, разрушена профессиональная среда, – делится наболевшим Евгений Голынкин. – Мне хочется, чтобы местная власть обратила внимание на тех ребят, работы которых мы отметили. Мы это делали в какой-то мере умышленно – для того, чтобы регионы нашли возможность помочь начинающим авторам получить профессиональное образование. Ведь даже пять-шесть человек, которые пройдут этот путь и вернутся сюда, могут в корне изменить ситуацию в документальном кино».
«Когда «Кунаки» только задумывались, для нас важно было не заполучить оскароносные ленты, а организовать фестиваль для обычных региональных кинодокументалистов, которые сегодня всеми забыты, – вторит коллеге президент фестиваля Сулиета Кусова-Чухо. – Это те самые рабочие пчелы, которые вносят мед в соты общества...»
У тех «пчел», что прислали на «Кунаки» свои ленты, были разные технические возможности, опыт и знания, но и в работах новичков подчас чувствовалось интуитивное понимание сокровенной сути документалистики. Обладатель Гран-при Иван Головнев в одном из интервью говорит о них словами кинорежиссера Эмиля Лотяну: «Режиссура – это элитарная профессия, элитарная – в смысле самоумирания в ней».
Вера, любовь, труд, творчество, смерть – кинокунаки коснулись всех основных категорий человеческой жизни. Рассказать о них так, чтобы тронуть зрителя, невозможно, не оставив в работе свое сердце. А если оно чувствуется, неважно становится, передвигаются герои ленты на байдах по морю, на санях по бескрайним снегам или на ишачке по горной тропе – за внешними различиями угадывается одна на всех неустроенность и трудолюбие, страдание и нежность, доброта и мужество.
В этом пестром калейдоскопе с невеселым удивлением вдруг понимаешь, что понятие родины у нас как-то незаметно сузилось до крохотного пятачка – Кавказа и Москвы (а для других, верно, Карелии или Приамурья?). И в полупустом зале драмтеатра Черкесска (на документальное кино и в столице-то ходят единицы) замираешь от почти забытого ощущения того, как все-таки «широка страна моя родная», и тоскуешь, что для кого-то она только месторождение, потому что для тебя вся она – место рождения.
Фильм екатеринбургского режиссера Ивана Головнева о семье оленеводов, живущих на границе Ямала и Югры, получил Гран-при на фестивале документального кино и телевизионных авторских программ Северного Кавказа «Кунаки», который прошел в середине октября в столице Карачаево-Черкесии. Казалось бы, где олени, а где Кавказ? Но фестиваль потому и называется «Кунаки», что открыт для всех. Доброе другое кино сюда привезли из Минска и Горно-Алтайска, Кемерова и Урус-Мартана, Сухуми и Чебоксар, Москвы и Петрозаводска... Всего 43 фильма - лоскуты чужой жизни, незнакомой и удивительной, отражение миров, которые кажутся неотвратимо разными и бесконечно далекими друг от друга. Но только на первый взгляд.
Призрак «воздушного города»
В документальной киномозаике «Кунаков» переплелись эпохи, языки, народы, традиции, веры. Одна из лент, обращенных в прошлое, «Крымские караимы» ростовчанки Елены Чумак, рассказывает о потомках тюркских племен, последователях Ветхого завета, чью численность сегодня уже невозможно восстановить до безопасного уровня. Караимы были последними жителями «воздушного города» - неприступной крепости Чуфут-кале, от которой давно остались одни руины. Вот что писал о мертвом городе путеводитель XIX века: «…жизни здесь совсем нет – вымершие улицы, полуразрушенные дома без крыш, окон и дверей и полное отсутствие людей; только огромные плиты, по которым передвигается случайный посетитель этого покинутого города, говорят о том, что здесь когда-то жили, передвигались, страдали и наслаждались поколения людей».
Печаль утраты, мимолетность тысячелетий, хрупкость «неприступных» человеческих убежищ еще острее чувствуется в фильме Патимат Бурзиевой «Последний житель Гамсутля», ибо повествование в нем идет не в прошедшем, а в настоящем времени – маленький мир одного высокогорного села умирает прямо на глазах у зрителей. Гамсутль, одно из древнейших селений Дагестана, по которому некогда проходила ветвь Великого Шелкового пути, кажется, вырастает прямо из скал. Еще 30 лет назад здесь кипела жизнь, «страдали и наслаждались» люди, а ныне его называют селом-призраком, в котором только и остались, что «вымершие улицы да полуразрушенные дома без крыш». Как полтора столетия назад единственными обитателями воздушной крепости Чуфут-Кале была семья Фирковича, охранявшая городские древности, так сегодня в Гамсутле остался один житель – Абдулжалил Абдулжалилов, который разводит в родовом гнезде пчел, читает книги, слушает радио на батарейках и встречает редких гостей. «Это тысячелетнее село пережило три религии, кучу завоевателей, не пережило только присоединения к колхозу имени Омарова-Чохского», – грустно шутят дагестанцы.
«Собак больше, чем людей»
Молодая журналистка из Махачкалы Назира Алиева с удивлением и теплотой рассказывает о том, что в XIX веке в портовом городе Петровске (нынешняя столица Дагестана) лишь четыре улицы были частично выложены булыжником и освещались керосиновыми лампами, воды не хватало, горожанам досаждали мухи и пыль («Петровск»). Коллеги Назиры с разных концов страны тоже ведут репортажи о жизни без дорог, света и воды, только сюжеты эти из России XXI столетия.
Щемящее чувство оставил серебряный призер номинации «Былое и грядущее», фильм «Окарина» Игоря Полещука из Петрозаводска о двух карельских деревнях на берегу Ладожского озера. Жизнь некогда развитого промыслового района можно описать несколькими словами с одной приставкой, означающей «лишенный чего-нибудь»: бесприютность, беспросветность, безысходность и, как выразился один из местных рыбаков, безвыборность. Как у жителей Ставрополья болит сердце за истерзанный Машук, так в Карелии люди печалятся о Ладоге. Озеро, бывшее 20 лет назад самым чистым в Европе, превратилось в отстойную яму: 600 предприятий сбрасывают сюда отходы, а нормативные акты властей в большинстве своем направлены… против жителей деревень, которым запрещено даже удить рыбу, если у них нет собственного ЧП! «Идет всё к тому, что придется уехать, – говорят селяне. – Люди уезжают, собаки остаются. Собак больше, чем людей, – охраняют деревни, леса. А дома пустуют. Вымирают деревни сотнями… Вот эта власть – для кого она там что делает? Вроде шевелится. А человек в состоянии безвыборности. Такое ощущение, что вялотекущая болезнь идет по всей стране. Где она по шву разойдется, неизвестно…»
«…Все было – теннис стоял, бильярд стоял. Сейчас ничего нет, одни развалины. Обидно. А что сделаешь: никому мы не нужны», – это уже с другого края России сетует Владимир Крупин, один из последних могикан дагестанского острова Чечень, герой фильма «Робинзоны Каспийского моря» Патимат Бурзиевой. При советской власти на Чечене процветал рыболовецкий колхоз «Память Чапаева», носивший гордое звание колхоза-миллионера. В магазине продавали муку, молоко, масло, в сельском клубе крутили кино и устраивали танцы. Теперь ни магазина, ни пекарни, ни больницы, ни клуба, ни регулярного транспортного сообщения с Большой землей, ни даже улиц на острове нет. Из-за неустроенности за последние 20 лет большая часть жителей покинула родное село. Сегодня здесь вместо тысячи человек живет всего 50. Примечательно, что 12-минутный фильм о каспийских робинзонах занял второе место в номинации «Вера и надежда», хотя дарит он вовсе не надежду, а ощущение ускользающего мира.
И в номинации «Былое и грядущее» совсем невеселым кажется грядущее героев «золотой» ленты «Земля 2731» москвички Натальи Журавлевой, которая рассказывает о жителях маленькой деревушки на бескрайних таежных просторах. «Все время просмотра этого фильма лично меня не оставляла только одна мысль: насколько отличается жизнь в разных уголках нашей огромной страны, – пишет на карачаево-балкарском форуме «Эльбрусоид» зрительница фестиваля. – Поражает то, какой отрезанной от мира предстает жизнь крошечного села в тайге, населенного удэгейцами, коренным малочисленным народом Дальнего Севера…»
Точка соприкосновения – человек
Председатель жюри фестиваля Евгений Голынкин, член Союза кинематографистов России, экспертного совета по неигровому кино минкульта РФ и худсовета Высших курсов сценаристов и режиссеров (ВКСР), признается: «На фестивале были представлены неравновесные работы: от картин патриархов документального кино до работ молодых людей, которые только делают первые шаги в кинодокументалистике. Так что нам пришлось принимать сложные решения. К тому же в жюри оказалось семь экспертов, разных по возрасту, опыту, профессиональной принадлежности. Но у всех нас нашлась одна точка соприкосновения – конкретный, живой человек с его страхами, болью, любовью, ненавистью, которые одинаково переживаются и в тайге, и в горах Кавказа. Картины, в центре которых был человек, его судьба, оказались в центре нашего внимания».
Как, например, фильм «Анахорет» Айсаны Шейховой из Владикавказа, победивший в номинации «Семья и общество». Это история молодой женщины Дзарассы, которая потеряла мужа во время схода ледника Колка в Кармадонском ущелье. До трагедии она жила в городской квартире, водила авто и работала в банке главным специалистом по кредитованию. После – перебралась в глухое осетинское селение рядом с местом гибели мужа. Десять лет Дзарасса живет одна, стирает в тазике, топит дом дровами, готовит в печке. И объясняет свой выбор: «Для большинства потерявших здесь близких это плохое место – оно забрало родных. Но я должна быть там, где остался мой муж. После Колки это самое спокойное место для моей души».
Второе место в «семейной» номинации взял столичный режиссер Тофик Шахвердиев с фильмом «Поиски ваххабитов в горах Дагестана». Лента с тревожным названием оказалась одной из самых жизнеутверждающих картин на «Кунаках». Съемочная группа побывала в четырех высокогорных селах – Усишах, Гунибе, Кубачах и Риче, чтобы воочию увидеть, как живут и трудятся люди на высоте три тысячи метров над уровнем моря. Конечно, жить здесь нелегко. Жилища отапливают кизяком (сушеным навозом, смешанным с соломой), воду носят в кувшинах из родников. Живут бедно: это видно по домашнему убранству, разбитым машинам и давно не ремонтированным школам. До людей не доходят даже детские пособия, так что выживают они сельским трудом – выращивают морковь, картошку, капусту. Урожай получают отменный, только с покупателями проблема: «В Москве продают картошку по 25 рублей за килограмм, а мы здесь по рублю в прошлом году не смогли продать, все пропало – в каналы выбросили».
Вот на огороде гнет спину выпускник ставропольского вуза: из краевого центра он привез два диплома о высшем образовании и жену Надежду. Пока муж копает картошку, Надя готовит хинкал на костре. На болезненный вопрос о ваххабитах супруги разводят руками: «Террористы-фундаменталисты здесь на огородах не работают». В фильме много любопытных и забавных эпизодов, а главное – простых людей, доброжелательных, немного наивных и деликатных. Их философию жизни озвучил, старательно подбирая русские слова, немолодой веселый кубачинец: «Живи, плохо не делай, сохрани семью, работай».
Дочка – лучшее произведение
Добывают себе хлеб в поте лица и герои фильма «Приемная семья» режиссера из Самары Сергея Александрова, получившего специальный диплом фестиваля «За любовь и милосердие». Две сестры воспитывают 24 ребенка, большинство из которых – приемные. В селе в Самарской области они кормятся натуральным хозяйством, трудятся все от мала до велика – пекут хлеб, копаются на огороде, возятся со скотиной, ухаживают за младшими, строят то баню, то сарайчик и живут в любви и заботе друг о друге…
Заполнен трудом каждый день братьев Хайбулаевых из дагестанского села Верхнее Гаквали (эта республика стала лидером «Кунаков» по числу представленных фильмов). Гусейн подвозит земляков на «семерке», собранной своими руками. Алиасхаб ремонтирует автомобили. Нухбек чинит поломанные телефоны, чайники, телевизоры. Все братья – инвалиды детства с диагнозом ДЦП. Людям они помогают бесплатно. (Фильм «Братья» Патимат Бурзиевой.)
Детским церебральным параличом страдает и художница Римма Ходиева, фильм о которой «Крутая Римма» москвича Владимира Левина занял первое место в номинации «Вера и надежда» и, по мнению многих зрителей, стал самой пронзительной лентой «Кунаков». На первых уроках рисования Риммину учительницу предупредили, что девочка не сможет работать красками по состоянию здоровья. Прошли годы, и Римма стала востребованным художником. Но главным и лучшим своим произведением она считает дочь Венеру.
От Москвы до самых до окраин
Авторы фильмов, занявшие первые и вторые места на фестивале (третьи здесь не присуждали), получили помимо дипломов и грамот денежные премии в 50 и 30 тысяч рублей. Но и для лауреатов, и для жюри эта награда оказалась не самой важной.
«Сейчас для документального кино наступили нелегкие времена: нет поддержки государства, разрушена профессиональная среда, – делится наболевшим Евгений Голынкин. – Мне хочется, чтобы местная власть обратила внимание на тех ребят, работы которых мы отметили. Мы это делали в какой-то мере умышленно – для того, чтобы регионы нашли возможность помочь начинающим авторам получить профессиональное образование. Ведь даже пять-шесть человек, которые пройдут этот путь и вернутся сюда, могут в корне изменить ситуацию в документальном кино».
«Когда «Кунаки» только задумывались, для нас важно было не заполучить оскароносные ленты, а организовать фестиваль для обычных региональных кинодокументалистов, которые сегодня всеми забыты, – вторит коллеге президент фестиваля Сулиета Кусова-Чухо. – Это те самые рабочие пчелы, которые вносят мед в соты общества...»
У тех «пчел», что прислали на «Кунаки» свои ленты, были разные технические возможности, опыт и знания, но и в работах новичков подчас чувствовалось интуитивное понимание сокровенной сути документалистики. Обладатель Гран-при Иван Головнев в одном из интервью говорит о них словами кинорежиссера Эмиля Лотяну: «Режиссура – это элитарная профессия, элитарная – в смысле самоумирания в ней».
Вера, любовь, труд, творчество, смерть – кинокунаки коснулись всех основных категорий человеческой жизни. Рассказать о них так, чтобы тронуть зрителя, невозможно, не оставив в работе свое сердце. А если оно чувствуется, неважно становится, передвигаются герои ленты на байдах по морю, на санях по бескрайним снегам или на ишачке по горной тропе – за внешними различиями угадывается одна на всех неустроенность и трудолюбие, страдание и нежность, доброта и мужество.
В этом пестром калейдоскопе с невеселым удивлением вдруг понимаешь, что понятие родины у нас как-то незаметно сузилось до крохотного пятачка – Кавказа и Москвы (а для других, верно, Карелии или Приамурья?). И в полупустом зале драмтеатра Черкесска (на документальное кино и в столице-то ходят единицы) замираешь от почти забытого ощущения того, как все-таки «широка страна моя родная», и тоскуешь, что для кого-то она только месторождение, потому что для тебя вся она – место рождения.
Фатима МАГУЛАЕВА //«Открытая», №42, 2013 г.
Комментариев нет :
Отправить комментарий