Почти там, где раздваивается главный ствол Чегемского ущелья, к высокой скале лепится небольшое село. До середины прошлого века это были сакли. Сейчас здесь – современные дома. Улица подковой огибает подножие скалы, горбится к середине и спускается скатом к реке. Идти, ехать по ней не очень-то удобно. Зато зимой, какое счастье для детей! Можно скатиться далеко вниз на санках!
В одном из домов живет небольшая семья: Ахмат, его жена Сакинат и второклассница Танзиля, которую все ласково называют Танзи. В семье есть еще один «полноправный член» - кавказец Тауби. Он ростом с теленка, покрыт длинной шерстью, очень добродушный. Тауби много лет жил на коше, был грозой для волков, незаменимым сторожем отары. Чабаны до сих пор помнят, как Тауби подгонял к кошу отставших овец, находил ослабевших ягнят. Теперь Тауби «на пенсии», живет при доме Ахмата. Его все любят. А он больше всех любит маленькую Танзи, играет с ней, даже катает, когда она взбирается к нему на широкую мягкую спину. Каждое утро Тауби провожает девочку на уроки, а к концу смены (как только узнает время!) ждет ее у дверей школы.
Летом бежит впереди, когда Танзиля идет за село, на склон ущелья, чтобы полакомиться земляникой или дальше, на альпийский луг нарывать розовых ромашек, золотистых рододендронов. Бывает Танзи засыпает на траве, пригретая ласковым солнышком. Тауби ложиться рядом, но долго спать не дает – будит: земля все-таки холодная…
Прошлой осенью отец решил сделать дочери особый подарок. Он пошел по ущелью далеко за Булунгу, в урочище Башиль. Поднялся высоко по склону, где растут только карликовые горные березки. Их стволики фантастически изогнуты – вечная борьба с ветрами. Ахмат долго искал нужное. Наконец нашел два стволика, которые могут стать полозьями для «чана» - детские саночки.
Почти месяц сохли стволики в особых зажимах. Недели две колдовал Ахмат в своей домашней мастерской. Зато саночки получились необыкновенно легкие, прочные, устойчивые, красивые. А как скользят с горки! Куда до них заводским, металлическим!
В самом конце зимы, в последние дни февраля, установилось тепло. Снег потемнел, осел, уплотнился, быстро таял. Но вечером, в субботу, ударил мороз, землю и камни покрыла ледяная корка. Ночью выпал небольшой снежок. Утром все сверкало ослепительной белизной.
Сразу после завтрака на горку высыпали дети: может в последний раз покататься.
Санки особенно легко скользят вниз по ледяному припрошенному склону, останавливаются дальше обычного, у самого берега реки. Танзиля, громко смеясь, мчится вниз. За ее санками, чуть отставая, большими прыжками несется Тауби.
Чиркнув по прибрежной полоске льда, санки останавливаются в заводи водоворота за огромным обледеневшим валуном.
Танзиля сваливается набок. Санки выталкивает на стремнину. Они моментально исчезают в пенистом потоке. Девочка судорожно барахтается в ледяной воде. Водоворот несет ее к течению! Но Тауби уже здесь, зубами хватает за вязаную кофточку и выносит Танзи на берег. С нее и с него стекают ручьи воды. Девочка без сознанья!
Подбежавшие мальчики бегом несут ее к ближайшему дому. Рядом не отряхнувшись, бежит Тауби.
Все происходит в секунды. Но какие секунды!
Танзиля не заболела, даже не простудилась. А Тауби? О нем рассказывают и в других селах. Он герой!
Эхо войны
Далеко в горах, где до истоков реки остается километров 10-20, река и ущелье раздваиваются. Одна ветвь поднимается на плато, река выбирает в себя все ручьи. Дно некоторых и камни в воде железисто-красные: здесь много источников нарзана. Другая ветвь продолжается на юг, до небольшого озера, куда стекают слезы огромного ледника.
И если посмотреть с одной из вершин Главного Кавказского хребта, эта часть ущелья похожа на крону гигантского дерева, образованную многочисленными боковыми ущельями и ущельицами.
По одному из них можно подниматься на самый верх лесистой гряды. Среди скал растут березки. Их корни причудливо переплетены поверх земли, стволы изогнуты. Это следствие извечной борьбы с постоянными сильными ветрами.
Вот сюда-то и приходит один-два раза в год Ахмат. На своем ишачке он увозит десятка два стволиков березы нужной конфигурации. Из них делает «бешик» - национальная люлька и «чанала» - детские саночки. Свои изделия он не продает – дарит родственникам и друзьям, у которых рождается или подрастает ребенок.
При спуске вниз по ущелью есть одно очень опасное место. Его, как и все ущелье, называют «тамакъ» - горло. Стены ущелья вверху почти смыкаются. Ниже – узкий, в 50-60 сантиметров карниз. Он на протяжении 6 метров огибает стену ущелья. Внизу бешено пенится поток. Чтобы пройти это место, Ахмат снимает с ишачка связки стволиков, по одному переносит их. Потом очень медленно ведет ишачка, повернувшись к нему лицом. Главное – пройти так, чтобы животное не коснулось каменной стены. Ишачок доверчиво, спокойно идет за хозяином.
Когда они были почти в конце опасного пути, прогремел взрыв! Ишачка сбросило вниз! Ахмат инстинктивно прижался к стене. Страх сразу же бросил его на карниз. Он вцепился в узкую полоску камня. С ужасом увидел, как поток кружит в водоворотах, жестоко бьет о камни бедное животное. Смотрел - и ничем помочь не смог! Через несколько секунд ишачка унесло.
Ахмат на какое-то мгновение потерял сознание. Острая боль в ноге вернула его к действительности. Взглянул туда – низ брюк на левой ноге побурел от крови. Почти не владея своим телом, Ахмат прополз тот метр, что оставался до продолжения тропы. Оголил ногу – из голени пульсирует струйка крови.
- Перебита артерия! – мелькнуло в голове. – Скорее жгут!
Руки, казалось, бессознательно делают нужное. Полосой, оторванной от рубашки, перетянул ногу под коленом. Ступня сразу занемела. Другой полоской от рубашки перевязал рану.
Долго лежал, с горечью думал:
- Какая родная природа вокруг, но помочь ничем не может. Надо действовать самому!
Волоча ногу, дополз до стволиков березок, выбрал один, поровнее. Опираясь на палку, встал почти не ступая на ставшую деревяннойю ногу, побрел по тропе…
В село Ахмат добрался поздно ночью. У крайнего дома бессильно свалился и потерял сознание. К нему подбежала собака и… завыла. Вой всполошил хозяев. Ахмата занесли в дом, привели в чувство, сняли жгут, рану и всю ногу обмыли водкой, перевязали. Жене сообщили сразу. Домой раненого привезли утром.
Необыкновенный взрыв стал главной темой обсуждения в селе. Каких только предположений ни высказывалось! Старики вспомнили, что в 1942 году партизаны пользовались ущельем «Тамакъ», когда совершали боевые вылазки в Баксанское ущелье.
Через три дня старый Сагид, прошедший всю Отечественную сапёром, и еще двое мужчин отправились к месту взрыва. В самом низу бокового ущелья обнаружили ишачка. Его зажало потоком между двумя валунами. С трудом вытащили на берег. У животного задние ноги были оторваны напрочь! Значит, ишачок принял на себя всю силу взрыва. Это и спасло Ахмата.
Похоронили ишачка на полянке.
На месте взрыва в карнизе осталась небольшая выемка. У стены Сагид нашел сильно поржавевший кусок осколочного чехла гранаты РГД. Видно, тогда, во время войны, кто-то из партизан обронил гранату. Она не упала в поток, а закатилась в каменную щель и пролежала годы. Ишачок ударом копытца случайно выбил чеку…
Ахмат немного хромает. Он продолжает дарить родственникам и друзьям свои замечательные изделия.
Будни турьего стада
Далеко-далеко от равнины река Чегем вбирает в себя воду небольших быстрых речек и ручьев, рожденных ледниками и просто скоплениями прошлогоднего снега. Они выбегают из боковых ущелий и ущельиц, которые обычно выходят к реке узкой тесниной. Отвесные стены скоро расходятся, и открывается просторная долина. Воздух пронизан солнцем, насыщен густым запахом трав и горных цветов. Негромкий плеск речки на перекатах подчеркивает ощутимую тишину. Оступишься на шатком камне речки, и ледяная вода сдавит стопу. По берегам – густые заросли малины, облепихи.
Речушка разделяет два климатически разных мира. Южный склон полого поднимается альпийским лугом. Богатейшие разнотравье, группки невысокой горной березки, с лохматой от свисающих полосок коры, островки колючего барбариса. Северный склон внизу закрыт лесом, выше – скалистый. На вершинах скал любят отдыхать облака. Здесь холоднее, растительность беднее.
Примерно в двух километрах от начала долины – ровная площадка. Она густо заросла кустарником. Видны остовы разрушительных саклей.
Здесь когда-то был небольшой аул. От людей осталось и одно абрикосовое дерево. Его раздвоенная крона, как два зеленых крыла. Кажется, что дерево взмахнет крыльями и поднимается в синь бездонного неба.
Северный склон долины давно облюбовало небольшое стадо туров. Генетическая память, видимо, подсказывает каждому: на южный склон заходить нельзя, там бывают люди.
Несколько тонконогих, с маленькими рожками грациозных туринь, три годовалых подростка и два красавца-самца, обладатели роскошных рогов. Один из них посменно стоит настороже недалеко на скале, даже когда все стадо спит где-нибудь среди скал.
За три дня до конца апреля у одной из туринь родился детеныш. Он еще не мог встать на ножки и лежал на земле, у подножья большой скалы. Ее солнечная грань была ровно срезана, накопила много тепла и теперь отдавала его.
С новорожденным познакомиться подошли сначала турини, потом подростки, через некоторое время – старые самцы. Мать малыша настороженно следила за каждым. Она старалась стать так, чтобы оказаться между подошедшими и новорожденным. Это было необходимо, особенно в отношении взрослых самцов. Но те на этот раз не намеревались подходить близко. Взглянув на нового члена стада, отошли.
Малыш зашевелился, очень неуверенно встал на дрожащие ножки. Он хотел есть и мордочкой искал сосок, стоявшей над ним матери. Потыкавшись ей в живот, нашел. Через минуту насытился, ножки подогнулись, туренок свалился на землю.
Через час мать легенько тронула сынишку передней ногой, заставила подняться и повела по склону к большим серым камням. Туренок шел медленно, неуверенно, часто останавливался. Туриня уходила вперед и своеобразным скрипом звала малыша. Устроила у каменной глыбы так, что он стал незаметен своей окраской. Сама спустилась к густым зарослям высокой травы: ей надо было серьезно подкрепиться.
На завтра туренок уже уверенно шел и постоянно заигрывал с матерью. Она подбадривала его прыжки, но, когда тот отбегал слишком далеко, раздавался призывный скрип, и послушный сын бежал к ней…
Малыши появились еще у двух туринь. Когда окрепли и они, между сверстниками постоянно шли оживленные игры. Прыжки! Скачки!
Успокаивались турята, только когда хотели есть. Насытившись, снова носились друг за другом. Бодались постоянно и охотно.
Часто возникали настоящие турниры. Они проводились обычно на ровной площадке, на краю обрыва. Все как у взрослых. Но случая, чтобы кто-то падал вниз с высоты, никогда не было. Такого не бывает даже в ожесточенных схватках взрослых самцов, которым и подражают малыши.
Мамаши обычно не вмешиваются в поединки, следят только, чтобы турята не слишком удалялись от них. Это становится понятно, если учесть, что поединками туры утверждают себя в стаде: в постоянном соперничестве определяется положение и самцов, и самок в стаде.
Недели через две турята начали проявлять интерес к траве. Подражая матерям, срывают стебельки, жуют и… выплевывают. Однажды первый туренок долго жевал былинку, видно, почувствовал вкус, проглотил. Он стал чаще срывать травинки, реже подходить к матери. Через три месяца полностью перешел на растительную пищу.
К концу осени турята подросли, окрепли. Каждый занял соответствующее своей силе и характеру место среди сородичей.
А елочку не срубили…
Я – Салих, учусь в шестом классе. У меня есть сестренка – Маринка. Она четвероклассница. Мама у нас – повар. Папа – шофер, работает на городской маршрутке.
Однажды, в первые дни летних каникул, папа говорит:
- В субботу у меня выходной, у мамы тоже. Поедем всей семьей в Чегемское ущелье. Готовьтесь!
Необыкновенное началось еще в Лечинкае. В верхней части села дома расположились у самого скалистого склона, рядом с огромными, больше домов, каменными глыбами.
За Лечинкаем начинается ущелье. Оно широкое. Границы обозначены грядами скал. Здесь настоящее царство леса.
Горное село Нижний Чегем удивило своим расположением: улица одна и вся в поворотах, домики беспорядочно разбежались по горному склону.
За другим селом, Хушто-Сырт, мы увидели, что ущелье кончается: гранитные стены сходятся вместе. Но нет, дорога смело бежит вперед и машина въезжает в теснину. Сразу стало сумрачно, холодно, неба не видно. А рядом с дорогой мощный поток бросается на скалы, ревет, пенится. Это Чегем пробивает себе путь к равнине, на свободу.
Теснина скоро расширяется, и мы выходим из машины на площадку у знаменитых Чегемских водопадов. Тысячу водяных струй падают с головокружительной высоты, многие дробятся на мельчайшие капельки об уступы, искрятся на солнце. Зачарованные стоим перед этим замечательным созданием природы, восторженно наблюдаем, как там, высоко рождаются и быстро исчезают многоцветные радуги…
Папа везет нас дальше. За водопадами стены ущелья расходятся. Они вздымаются до самых облаков, наверное, на целый километр. Ущелье заполняется солнцем.
Машина останавливается на обочине дороги. Цепляясь за ветки и стволы горных берез, поднимаемся по крутой осыпи. Папа впереди.
Неожиданно открывается большая поляна. Ее границы обозначены камнями с двух-трехэтажный дом. Под ногами богатейшее разнотравье, цветы. Поляну пересекает ручей. Он выбегает из боковой расщелины, гранитной стены. А с краю – недалеко от обрыва – елочка. Небольшая, хорошенькая, она будто специально кем-то посажена.
Папа дал время хорошенько осмотреться и заговорил:
- Я был здесь, когда-то пришли сюда пешком, всем классом, с нашим учителем. Ночевали в палатках. Вот этот камень нам общим столом служил… Все так же. Только елочки тогда еще не было…
Мама достала скатерть, продукты, накрыла «стол». День прошел замечательно, но очень уж быстро. К вечеру мы прощались с поляной, с елочкой. Вдруг Маринка мечтательно проговорила:
- Вот бы у этой елочки Новый год встретить!
Прошло лето, осень, приближались зимние каникулы. Однажды в конце декабря, папа заявил:
- Помните, Маринке захотелось Новый год встретить у елочки в ущелье. Я первого января беру отгул, и мы едем к нашей елочке. Салих, можешь пригласить своих одноклассников. Только человек десять: больше в мою машину нельзя…
Ущелье зимой стало совершенно иным. Теперь это царство камня и снега.
Вместо водопада на стене ущелья – огромнейший занавес из гигантских небесно-голубых ледяных сосулек, основание которых омывает так и не покорившийся морозу Чегем.
Мы опять долго стоим на площадке. Вдруг Виталик, самый большой фантазер в классе, тихо проговорил:
- Ребята, а ведь здесь зимует сказка…
Наша поляна встретила нас ослепительной белизной нетронутого снега. Ручей не замерз, а еще быстрее стремится вниз, к реке. Елочка стала еще зеленее на фоне заснеженного склона.
После обеда мальчишки побежали к огромным камням. Но взобраться на них никто не смог: камни обледенели. Тогда добрались до гранитной стены. У подножия были пещерки, гроты.
Виталик совершенно серьезно начал рассказывать:
- Это летний дворец здешних медведей. Вот гостиная, здесь их столовая, рядом – кабинет самого главного медведя, это общая спальня, а маленький гротик – детская. Сейчас медведи спят где-то в берлоге. Летом живут здесь.
Мы смеялись, но верили Виталику.
Когда вернулись, увидели елочку совсем красавицей: игрушки, гирлянды, серебряный дождик, даже золотая звездочка на макушке.
Начался настоящий новогодний праздник. Дедом Морозом единодушно избрали моего папу. И хотя на нем не было шубы, шапки с красным верхом, не было мешка с подарками, но именно он подарил нам сегодняшний день. Снегурочкой стала моя сестренка, Маринка.
Все ущелье с удовольствием слушало стихи, песни, звонкий смех, смотрело, как мы танцуем.
Когда вечером собрались уезжать, елочка осталась стоять на своем месте, над обрывом, и, кажется, очень гордилась своим красочным нарядом. А окрестные горы дружно повторили звучным эхом наше хоровое:
- Спа-си-бо!
В одном из домов живет небольшая семья: Ахмат, его жена Сакинат и второклассница Танзиля, которую все ласково называют Танзи. В семье есть еще один «полноправный член» - кавказец Тауби. Он ростом с теленка, покрыт длинной шерстью, очень добродушный. Тауби много лет жил на коше, был грозой для волков, незаменимым сторожем отары. Чабаны до сих пор помнят, как Тауби подгонял к кошу отставших овец, находил ослабевших ягнят. Теперь Тауби «на пенсии», живет при доме Ахмата. Его все любят. А он больше всех любит маленькую Танзи, играет с ней, даже катает, когда она взбирается к нему на широкую мягкую спину. Каждое утро Тауби провожает девочку на уроки, а к концу смены (как только узнает время!) ждет ее у дверей школы.
Летом бежит впереди, когда Танзиля идет за село, на склон ущелья, чтобы полакомиться земляникой или дальше, на альпийский луг нарывать розовых ромашек, золотистых рододендронов. Бывает Танзи засыпает на траве, пригретая ласковым солнышком. Тауби ложиться рядом, но долго спать не дает – будит: земля все-таки холодная…
Прошлой осенью отец решил сделать дочери особый подарок. Он пошел по ущелью далеко за Булунгу, в урочище Башиль. Поднялся высоко по склону, где растут только карликовые горные березки. Их стволики фантастически изогнуты – вечная борьба с ветрами. Ахмат долго искал нужное. Наконец нашел два стволика, которые могут стать полозьями для «чана» - детские саночки.
Почти месяц сохли стволики в особых зажимах. Недели две колдовал Ахмат в своей домашней мастерской. Зато саночки получились необыкновенно легкие, прочные, устойчивые, красивые. А как скользят с горки! Куда до них заводским, металлическим!
В самом конце зимы, в последние дни февраля, установилось тепло. Снег потемнел, осел, уплотнился, быстро таял. Но вечером, в субботу, ударил мороз, землю и камни покрыла ледяная корка. Ночью выпал небольшой снежок. Утром все сверкало ослепительной белизной.
Сразу после завтрака на горку высыпали дети: может в последний раз покататься.
Санки особенно легко скользят вниз по ледяному припрошенному склону, останавливаются дальше обычного, у самого берега реки. Танзиля, громко смеясь, мчится вниз. За ее санками, чуть отставая, большими прыжками несется Тауби.
Чиркнув по прибрежной полоске льда, санки останавливаются в заводи водоворота за огромным обледеневшим валуном.
Танзиля сваливается набок. Санки выталкивает на стремнину. Они моментально исчезают в пенистом потоке. Девочка судорожно барахтается в ледяной воде. Водоворот несет ее к течению! Но Тауби уже здесь, зубами хватает за вязаную кофточку и выносит Танзи на берег. С нее и с него стекают ручьи воды. Девочка без сознанья!
Подбежавшие мальчики бегом несут ее к ближайшему дому. Рядом не отряхнувшись, бежит Тауби.
Все происходит в секунды. Но какие секунды!
Танзиля не заболела, даже не простудилась. А Тауби? О нем рассказывают и в других селах. Он герой!
Эхо войны
Далеко в горах, где до истоков реки остается километров 10-20, река и ущелье раздваиваются. Одна ветвь поднимается на плато, река выбирает в себя все ручьи. Дно некоторых и камни в воде железисто-красные: здесь много источников нарзана. Другая ветвь продолжается на юг, до небольшого озера, куда стекают слезы огромного ледника.
И если посмотреть с одной из вершин Главного Кавказского хребта, эта часть ущелья похожа на крону гигантского дерева, образованную многочисленными боковыми ущельями и ущельицами.
По одному из них можно подниматься на самый верх лесистой гряды. Среди скал растут березки. Их корни причудливо переплетены поверх земли, стволы изогнуты. Это следствие извечной борьбы с постоянными сильными ветрами.
Вот сюда-то и приходит один-два раза в год Ахмат. На своем ишачке он увозит десятка два стволиков березы нужной конфигурации. Из них делает «бешик» - национальная люлька и «чанала» - детские саночки. Свои изделия он не продает – дарит родственникам и друзьям, у которых рождается или подрастает ребенок.
При спуске вниз по ущелью есть одно очень опасное место. Его, как и все ущелье, называют «тамакъ» - горло. Стены ущелья вверху почти смыкаются. Ниже – узкий, в 50-60 сантиметров карниз. Он на протяжении 6 метров огибает стену ущелья. Внизу бешено пенится поток. Чтобы пройти это место, Ахмат снимает с ишачка связки стволиков, по одному переносит их. Потом очень медленно ведет ишачка, повернувшись к нему лицом. Главное – пройти так, чтобы животное не коснулось каменной стены. Ишачок доверчиво, спокойно идет за хозяином.
Когда они были почти в конце опасного пути, прогремел взрыв! Ишачка сбросило вниз! Ахмат инстинктивно прижался к стене. Страх сразу же бросил его на карниз. Он вцепился в узкую полоску камня. С ужасом увидел, как поток кружит в водоворотах, жестоко бьет о камни бедное животное. Смотрел - и ничем помочь не смог! Через несколько секунд ишачка унесло.
Ахмат на какое-то мгновение потерял сознание. Острая боль в ноге вернула его к действительности. Взглянул туда – низ брюк на левой ноге побурел от крови. Почти не владея своим телом, Ахмат прополз тот метр, что оставался до продолжения тропы. Оголил ногу – из голени пульсирует струйка крови.
- Перебита артерия! – мелькнуло в голове. – Скорее жгут!
Руки, казалось, бессознательно делают нужное. Полосой, оторванной от рубашки, перетянул ногу под коленом. Ступня сразу занемела. Другой полоской от рубашки перевязал рану.
Долго лежал, с горечью думал:
- Какая родная природа вокруг, но помочь ничем не может. Надо действовать самому!
Волоча ногу, дополз до стволиков березок, выбрал один, поровнее. Опираясь на палку, встал почти не ступая на ставшую деревяннойю ногу, побрел по тропе…
В село Ахмат добрался поздно ночью. У крайнего дома бессильно свалился и потерял сознание. К нему подбежала собака и… завыла. Вой всполошил хозяев. Ахмата занесли в дом, привели в чувство, сняли жгут, рану и всю ногу обмыли водкой, перевязали. Жене сообщили сразу. Домой раненого привезли утром.
Необыкновенный взрыв стал главной темой обсуждения в селе. Каких только предположений ни высказывалось! Старики вспомнили, что в 1942 году партизаны пользовались ущельем «Тамакъ», когда совершали боевые вылазки в Баксанское ущелье.
Через три дня старый Сагид, прошедший всю Отечественную сапёром, и еще двое мужчин отправились к месту взрыва. В самом низу бокового ущелья обнаружили ишачка. Его зажало потоком между двумя валунами. С трудом вытащили на берег. У животного задние ноги были оторваны напрочь! Значит, ишачок принял на себя всю силу взрыва. Это и спасло Ахмата.
Похоронили ишачка на полянке.
На месте взрыва в карнизе осталась небольшая выемка. У стены Сагид нашел сильно поржавевший кусок осколочного чехла гранаты РГД. Видно, тогда, во время войны, кто-то из партизан обронил гранату. Она не упала в поток, а закатилась в каменную щель и пролежала годы. Ишачок ударом копытца случайно выбил чеку…
Ахмат немного хромает. Он продолжает дарить родственникам и друзьям свои замечательные изделия.
Будни турьего стада
Далеко-далеко от равнины река Чегем вбирает в себя воду небольших быстрых речек и ручьев, рожденных ледниками и просто скоплениями прошлогоднего снега. Они выбегают из боковых ущелий и ущельиц, которые обычно выходят к реке узкой тесниной. Отвесные стены скоро расходятся, и открывается просторная долина. Воздух пронизан солнцем, насыщен густым запахом трав и горных цветов. Негромкий плеск речки на перекатах подчеркивает ощутимую тишину. Оступишься на шатком камне речки, и ледяная вода сдавит стопу. По берегам – густые заросли малины, облепихи.
Речушка разделяет два климатически разных мира. Южный склон полого поднимается альпийским лугом. Богатейшие разнотравье, группки невысокой горной березки, с лохматой от свисающих полосок коры, островки колючего барбариса. Северный склон внизу закрыт лесом, выше – скалистый. На вершинах скал любят отдыхать облака. Здесь холоднее, растительность беднее.
Примерно в двух километрах от начала долины – ровная площадка. Она густо заросла кустарником. Видны остовы разрушительных саклей.
Здесь когда-то был небольшой аул. От людей осталось и одно абрикосовое дерево. Его раздвоенная крона, как два зеленых крыла. Кажется, что дерево взмахнет крыльями и поднимается в синь бездонного неба.
Северный склон долины давно облюбовало небольшое стадо туров. Генетическая память, видимо, подсказывает каждому: на южный склон заходить нельзя, там бывают люди.
Несколько тонконогих, с маленькими рожками грациозных туринь, три годовалых подростка и два красавца-самца, обладатели роскошных рогов. Один из них посменно стоит настороже недалеко на скале, даже когда все стадо спит где-нибудь среди скал.
За три дня до конца апреля у одной из туринь родился детеныш. Он еще не мог встать на ножки и лежал на земле, у подножья большой скалы. Ее солнечная грань была ровно срезана, накопила много тепла и теперь отдавала его.
С новорожденным познакомиться подошли сначала турини, потом подростки, через некоторое время – старые самцы. Мать малыша настороженно следила за каждым. Она старалась стать так, чтобы оказаться между подошедшими и новорожденным. Это было необходимо, особенно в отношении взрослых самцов. Но те на этот раз не намеревались подходить близко. Взглянув на нового члена стада, отошли.
Малыш зашевелился, очень неуверенно встал на дрожащие ножки. Он хотел есть и мордочкой искал сосок, стоявшей над ним матери. Потыкавшись ей в живот, нашел. Через минуту насытился, ножки подогнулись, туренок свалился на землю.
Через час мать легенько тронула сынишку передней ногой, заставила подняться и повела по склону к большим серым камням. Туренок шел медленно, неуверенно, часто останавливался. Туриня уходила вперед и своеобразным скрипом звала малыша. Устроила у каменной глыбы так, что он стал незаметен своей окраской. Сама спустилась к густым зарослям высокой травы: ей надо было серьезно подкрепиться.
На завтра туренок уже уверенно шел и постоянно заигрывал с матерью. Она подбадривала его прыжки, но, когда тот отбегал слишком далеко, раздавался призывный скрип, и послушный сын бежал к ней…
Малыши появились еще у двух туринь. Когда окрепли и они, между сверстниками постоянно шли оживленные игры. Прыжки! Скачки!
Успокаивались турята, только когда хотели есть. Насытившись, снова носились друг за другом. Бодались постоянно и охотно.
Часто возникали настоящие турниры. Они проводились обычно на ровной площадке, на краю обрыва. Все как у взрослых. Но случая, чтобы кто-то падал вниз с высоты, никогда не было. Такого не бывает даже в ожесточенных схватках взрослых самцов, которым и подражают малыши.
Мамаши обычно не вмешиваются в поединки, следят только, чтобы турята не слишком удалялись от них. Это становится понятно, если учесть, что поединками туры утверждают себя в стаде: в постоянном соперничестве определяется положение и самцов, и самок в стаде.
Недели через две турята начали проявлять интерес к траве. Подражая матерям, срывают стебельки, жуют и… выплевывают. Однажды первый туренок долго жевал былинку, видно, почувствовал вкус, проглотил. Он стал чаще срывать травинки, реже подходить к матери. Через три месяца полностью перешел на растительную пищу.
К концу осени турята подросли, окрепли. Каждый занял соответствующее своей силе и характеру место среди сородичей.
А елочку не срубили…
Я – Салих, учусь в шестом классе. У меня есть сестренка – Маринка. Она четвероклассница. Мама у нас – повар. Папа – шофер, работает на городской маршрутке.
Однажды, в первые дни летних каникул, папа говорит:
- В субботу у меня выходной, у мамы тоже. Поедем всей семьей в Чегемское ущелье. Готовьтесь!
Необыкновенное началось еще в Лечинкае. В верхней части села дома расположились у самого скалистого склона, рядом с огромными, больше домов, каменными глыбами.
За Лечинкаем начинается ущелье. Оно широкое. Границы обозначены грядами скал. Здесь настоящее царство леса.
Горное село Нижний Чегем удивило своим расположением: улица одна и вся в поворотах, домики беспорядочно разбежались по горному склону.
За другим селом, Хушто-Сырт, мы увидели, что ущелье кончается: гранитные стены сходятся вместе. Но нет, дорога смело бежит вперед и машина въезжает в теснину. Сразу стало сумрачно, холодно, неба не видно. А рядом с дорогой мощный поток бросается на скалы, ревет, пенится. Это Чегем пробивает себе путь к равнине, на свободу.
Теснина скоро расширяется, и мы выходим из машины на площадку у знаменитых Чегемских водопадов. Тысячу водяных струй падают с головокружительной высоты, многие дробятся на мельчайшие капельки об уступы, искрятся на солнце. Зачарованные стоим перед этим замечательным созданием природы, восторженно наблюдаем, как там, высоко рождаются и быстро исчезают многоцветные радуги…
Папа везет нас дальше. За водопадами стены ущелья расходятся. Они вздымаются до самых облаков, наверное, на целый километр. Ущелье заполняется солнцем.
Машина останавливается на обочине дороги. Цепляясь за ветки и стволы горных берез, поднимаемся по крутой осыпи. Папа впереди.
Неожиданно открывается большая поляна. Ее границы обозначены камнями с двух-трехэтажный дом. Под ногами богатейшее разнотравье, цветы. Поляну пересекает ручей. Он выбегает из боковой расщелины, гранитной стены. А с краю – недалеко от обрыва – елочка. Небольшая, хорошенькая, она будто специально кем-то посажена.
Папа дал время хорошенько осмотреться и заговорил:
- Я был здесь, когда-то пришли сюда пешком, всем классом, с нашим учителем. Ночевали в палатках. Вот этот камень нам общим столом служил… Все так же. Только елочки тогда еще не было…
Мама достала скатерть, продукты, накрыла «стол». День прошел замечательно, но очень уж быстро. К вечеру мы прощались с поляной, с елочкой. Вдруг Маринка мечтательно проговорила:
- Вот бы у этой елочки Новый год встретить!
Прошло лето, осень, приближались зимние каникулы. Однажды в конце декабря, папа заявил:
- Помните, Маринке захотелось Новый год встретить у елочки в ущелье. Я первого января беру отгул, и мы едем к нашей елочке. Салих, можешь пригласить своих одноклассников. Только человек десять: больше в мою машину нельзя…
Ущелье зимой стало совершенно иным. Теперь это царство камня и снега.
Вместо водопада на стене ущелья – огромнейший занавес из гигантских небесно-голубых ледяных сосулек, основание которых омывает так и не покорившийся морозу Чегем.
Мы опять долго стоим на площадке. Вдруг Виталик, самый большой фантазер в классе, тихо проговорил:
- Ребята, а ведь здесь зимует сказка…
Наша поляна встретила нас ослепительной белизной нетронутого снега. Ручей не замерз, а еще быстрее стремится вниз, к реке. Елочка стала еще зеленее на фоне заснеженного склона.
После обеда мальчишки побежали к огромным камням. Но взобраться на них никто не смог: камни обледенели. Тогда добрались до гранитной стены. У подножия были пещерки, гроты.
Виталик совершенно серьезно начал рассказывать:
- Это летний дворец здешних медведей. Вот гостиная, здесь их столовая, рядом – кабинет самого главного медведя, это общая спальня, а маленький гротик – детская. Сейчас медведи спят где-то в берлоге. Летом живут здесь.
Мы смеялись, но верили Виталику.
Когда вернулись, увидели елочку совсем красавицей: игрушки, гирлянды, серебряный дождик, даже золотая звездочка на макушке.
Начался настоящий новогодний праздник. Дедом Морозом единодушно избрали моего папу. И хотя на нем не было шубы, шапки с красным верхом, не было мешка с подарками, но именно он подарил нам сегодняшний день. Снегурочкой стала моя сестренка, Маринка.
Все ущелье с удовольствием слушало стихи, песни, звонкий смех, смотрело, как мы танцуем.
Когда вечером собрались уезжать, елочка осталась стоять на своем месте, над обрывом, и, кажется, очень гордилась своим красочным нарядом. А окрестные горы дружно повторили звучным эхом наше хоровое:
- Спа-си-бо!
Комментариев нет :
Отправить комментарий