Тембот Керашев. СЛОВО ОБ АДЫГАХ

С древнейших времен Се­верный Кавказ был одним из центров развития цивилиза­ции. Уже в далеком прош­лом на этой земпе расцве­тают ярчайшие культуры первобытных кавказцев. И всемирно известный Май­копский курган, и загадоч­ные дольмены — все это след творений древних обитателей Кавказа.

В более поздние времена Кубань и Приазовье стали торной дорогой для народов, устремлявшихся к причерно­морским степям. Задолго до нашей эры стремительные гривастые конницы скифов рыскали по приазовско-прикубанским просторам.

Скифов сменили сарма­ты. Потом нашествие гун­нов. Кровавый  Адиля, как именовали адыги Атиллу, добрался и до них. Отхлы­нув, гунны оставили после себя пепел пожарищ и страшную память.

После гуннов — аланы, затем — половцы и пече­неги. Византия и Хазарский Каганат, походы Батыя и погромы Тимура страшным ураганом обрушились и на адыгов. Пытались покорить адыгов генуэзцы, за ними последовали крымские ханы, ногайские каймаканы и ту­рецкие сераскиры.

Жизнь, заполненная от­чаянной и постоянной борь­бой за существование, за землю родную не располага­ла к постройке больших и удобных жилищ, к укра­шению их. Привлекательным и достойным уважения счи­тался у адыгов лишь суро­вый облик мужа-воина. Дос­пехи и экипировка адыга в совершенстве по тем вре­менам соответствовали тре­бованиям его жизни. Бурка и смушковая шапка — чер­ные. Рукоять кинжала и верхние ободки газырей — из черной кости. Даже пряжки, бляшки и наконеч­ники на поясе и сбруе коня — тоже из черной кости или железа, а если употреб­ляли серебро. то блеск его притеняли чернью.
Знамени­тая черкеска до пояса плот­но охватывала тело, предос­тавляя свободу рукам, а широкий подол не мешал стремительно взлететь в седло и в стужу согре­вал колени. Когда появилось огнестрельное оружие, вме­сто нагрудных карманов на черкеску нашили газыри. Газырь по-адыгски означа­ет «готовое», то есть гото­вый заряд, отлитый по мерке каждого ружья. Всадник на всем скаку, в считанные секунды мог перезарядить ружье.

На ременном поясе вместо фигурных блях, ныне слу­жащих лишь украшением, на каждом боку висело по коробочке из железа или серебра. В одной хранилась мазь, исцеляющая раны, в другой — жир для смаз­ки ружья.

И восточную саблю, изо­гнутую, как полумесяц, ады­ги переделали на свой лад: ее выпрямили, сохранив лишь небольшой изгиб, уд­линили, и получилась зна­менитая адыгская шашка, которая, если ударить с протяжкой, сечет лучше саб­ли и для прокола гораздо сподручнее. Большая часть жизни адыга проходила в седле, и потому широкие плоские седла, какие они видели повсюду, адыги пе­рекроили — создали крутое седло с пухлой четырехлопастной кожаной подуш­кой, которая плотно охваты­вала бедра седока, — оно меньше утомляло при даль­них переездах.

Так, по властному требо­ванию самой жизни скла­дывался характер адыга- воина, который с чуткостью подметил великий Пушкин:

Черкес оружием обвешан, 

Он им гордится, им утешен...

Зато при малейшем ослаб­лении вражеской угрозы народ старался претворить мечту о мирной жизни в труде и искусстве. Мастера золотых и серебряных дел чеканили прекрасные ажур­ные изделия. А сколько любви и нежности вкладывалось в чудесные женские наряды. ювелирные изде­лия. золотые и серебряные орнаментальные вышивки! Все эти украшения и сей­час вызывают восхищение.

Создавались знаменитые черкесские сады, расчища­лись поляны под посевы хлебов, выращивались боль­шие гурты овец, лошади особой адыгской породы, прекрасные. Невообразимо выносливые.

Разумеется, такая полная лишений жизнь не могла не отразиться на духовной культуре народа. Адыги создали прекрасные образцы устного народного творче­ства: черкесский нартский эпос, замечательные песни, сказки и сказания, проник­нутые гуманистическим пафосом и оптимизмом. Песни, рассказы всех видов сопровождали адыга всю жизнь. Они звучали всюду — и в кунацкой, и в похо­де на привале.

Сила приме­ра героев, фигурирующих в этом фольклоре, мораль и идеология эпохи, заклю­ченные в нем. господствова­ли над адыгом. На песни и исторические предания смот­рели как на хронику и лето­пись, где из поколения в поколение увековечивались события и имена героев, клеймились позором тру­сость и порок. А в пестрых, высокохудожественных от­влечениях сказочных небы­лиц адыги умели видеть образы своей социальной действительности. Сила об­щественного мнения, созда­ваемого фольклорным про­изведением, была настолько высока, что адыг скорее предпочел бы умереть, чем услышать свое имя, покры­тое позором, в песне или рассказе. А хвалебный куп­лет с упоминанием его име­ни в устах джегуако (народ­ного сказителя) по поводу какого-то важного события являлся для него высшей наградой.

Однако новое нашествие, новая война разрушали соз­данное веками трудом и умом народа. И все прихо­дилось начинать заново.

Чтобы сполна познать и оценить сегодняшнюю жизнь, надо знать прошлое. Кав­казская земля хранит па- ' мятники, рассказывающие о жизни моего народа. Кор­ни его культуры так же глубоки, как и сама исто­рия.

Тембот Керашев,
адыгский писатель-лауреат Сталинской премии